— Моя любезная племянница, моя ненаглядная Владиславушка. Рада получить от тебя, наконец, весточку. Ворон мой принес весть, что ты таки же начала заниматься облагораживанием дачи. Рада слышать, моя дорогая, рада слышать, потому как ведьма должна иметь стабильную, нерушимую связь с природой, а не носиться по подворотням с этим магом, втягивающим тебя не пойми во что под предводительством вампирюги доморощенной. И куда только госорганы смотрят? Уж я-то знаю таких, как он. Уверена, кража молодильных яблок из музея прошла не без его участия, не верю я, что на его трехсотом году жизни можно так сохраниться без, так скажем, тонизирующих средств. Но то пусть будет на его покойной совести, вечная ей память.
Я закатила глаза.
Тетушка моя никогда не любила мою работу, справедливо по меркам старших ведьм, считая ее пустой тратой способностей. Впрочем, то был давний камень преткновения в нашей с ней необычной, но любящей семье. Румпельштида считала, что я должна развивать ведьмовские премудрости, имея к ним явный врожденный, как и все ведьмы, талант. Я же считала, что проживание в чащобе и регулярные танцы голышом под луной наукой не являются и ведьмовство не развивают. Считайте это конфликтом поколений, вечной проблемой отцов и детей, как писал Достоевский. Только в иной, магической интерпретации.
— Дела мои хорошо, Владиславушка. — между тем продолжали гореть и сменяться буквы. — Мы с сестрами дошли до того уровня просвещения, когда оказались готовы основать собственный Ковен. Не хочу хвастаться, но придется, иначе ты, дорогая моя племянница, не узнаешь вовсе, что имеешь честь беседовать с избранной жрицей. В ближайшее время мы получим ответ от Ассоциации Магических Существ, которые, несомненно, одобрят наше новообразование, и тогда я буду рассчитывать, что ты одумаешься и займешь положенное тебе место среди сестер. Нам бы очень пригодились твои таланты и острый язык, потому что мы свои знатно сточили, пока уговаривали эти нахлебников из Ассоциации рассмотреть наше предложение. К слову, если вам вдруг придется расследовать дело, потому что там не досчитались пары магов, ищите их прямиком в Подземном Царстве, где им самое место.
— Те-етушка, — простонала я, опустив голову на ладонь.
Румпельштида была в своем репертуаре. Вот кто-кто, а эта женщина никогда не умела сдерживать свои порывы или, не приведи Геката, ограничивать себя в мыслях. Кто угодно, но не тетушка! Сначала ей взбрело в голову пойти по пути паломничества, и она подбила на это нескольких других ведьм, возрастом близких к добрым шести сотням. Затем, как выяснилось, организовала там сестринство и вот уже рвется в политику. Вот кого Игнат должен называть сумасшедшей женщиной!
Характер у тетушки был подрывной, не даром та преуспевала во всем, что касалось огня. То была целиком и полностью ее стихия, и, как бывало обычно, поведение тоже соответствовало. Румпельштида была замужем не менее десяти раз, и каждый из ее мужчин боготворил ее до брака, во время брака, за короткий срок которого успевали полностью поседеть, и после него. И да, я не ошиблась со фразой «не менее», потому как точное их количество не знал никто. Иногда мне даже казалось, что сама тетушка потеряла им счет.
Но вы не подумайте, я никоим образом не осуждаю. Тетушка, несмотря на свою взбалмошностью и огненную натуру, никогда и ничего не делала из эгоистичных или прагматичных убеждений. И все ее браки были по любви и во благо любви, а когда та пропадала, Румпельштида не считала нужным питать то, что больше не давало ей сил, потому и уходила. Мужья ее выли от горя, но в скором времени примирялись с этим. Каждый из них знал тетушку, та никогда не пыталась казаться другим человеком. И в этом была ее сила.
— Что же касается твоего вопроса, дорогая племянница, спешу дать тебе скорый ответ, потому как дело ты имеешь с заразой непростой и нужно очень торопиться. Но приличия ради и из любви к тебе еще раз скажу: бросай ты эту работу, найдем тебе другое место, где твоему таланту не придётся мотаться в другой мир. — тут голос тетушки притих, а на страницах с письмом мелькнул новый абзац, словно ей понадобилось пространство для того, чтобы собраться с мыслями. — Итак, из того, что ты мне написала, могу я сказать, что имеешь ты дело с порчей черной, злой. Наложить такую может душа подлая, изъеденная обидой и жаждой мести до основания. Душа, в которой не осталось ничего человеческого. Наложила его ведьма сильная, но злобная, коварная да подлая.
Я сложила пальцы домиком и прижалась к ним губами, размышляя над словами тетушки. Ведьма злобная, черная и подлая…
Пока все сходилось с моими выводами. Порча — это крайне специфический вид ведьмовства, относящийся к группе проклятий и не изученный учеными, потому как промышляли порчей в основном ведьмы. Точнее, если говорить без сглаживания углов, только ведьмы. Об использовании порчи другими существами не докладывалось никогда.
А так как жили мы раньше отдаленно, о своих способностях не распространялись и контакты имели лишь с чертями и заблудшими душами, ранее никто и не знал о порче, никто не занимался ее изучением долгое время. Когда же решились на это, то оказалось, что ни одна ведьма не готова даже в научных целях брать на себя ответственность за создание порчи. Последствия же, если судить по сохранившимся старым гримуарам и воспоминаниям потомков, всегда самые непредсказуемые. Очевидным во все этом процессе являлся лишь итог — порча всегда возвращалась, как бумеранг, накладывая больший отпечаток на того, кто наложил. Потому и практиковали ее только те, кому нечего было терять.
Порча, как нам говорили в Академии, это — искусство, смертоносное искусство, отдающее гнильцой и гарантирующее смерть в страшных агониях.
Признаться, порча была единственным разделом, который мы изучали только в теории. Да и то не слишком развернуто, потому я и написала тетушке. Она живет на свете гораздо дольше меня и знает то, к чему мне приближаться пока даже не следует. Опыта мало, да и в силу я еще не вошла.
Все, что я знала — это отличие порчи от проклятья. Например, обычное проклятье, наложенное магом или даже не обладающим магией существом, ложиться на человека и работает, как яд, постепенно расходясь по его крови и накладывая отпечаток: от неудачи в работе или другой мелочи до смерти. Порча же ложиться даже на предметы, будь то дерево, камень или, чего недоброго, реки. Это, пожалуй, самое страшное, потому как вода имеет свойство двигаться, проникать в другие водоемы, опаивать землю, живых существ. Страшно, на самом деле.
— Владиславушка, девочка моя, я всегда учила тебя идти по пути добра и служить Гекате, прародительнице и покровительнице нашей, да только ведьма, с которой ты имеешь дело, не получила такового наставления вовремя, а потому и пошла по пути черному да низкому. Служит она даже не рогатому, а себе единственной, себе же и поклоняется. Потому как только такая ведьма и может злобу черную в мир выпустить, да в жертву все вокруг ради себя и мести своей принести. — тетушка вздохнула, а на месте этого вздоха остался большой пробел. — Ведьмы такие, дорогая моя, в мир ничего хорошего не несут даже нам, сестрам своим, а врагам их и вовсе смерть страшная грозит. Мой тебе совет, кровинушка, не вставай на пути ты у этой ведьмы, мала да наивна ты еще с таким сталкиваться. Что до леса твоего… снять такую порчу нельзя.
