откуда прибудут наши колонисты. Время у нас есть пока. Думаю, за пару десятков лет управимся.
— А дальше?
— Что дальше?! — не понял профессор.
— Ну, я имею в виду, что они будут делать дальше?
— Ничего. Жить будут. Вместе.
— Как это, вместе?! Люди и роботы? Но зачем?
— Ты был на последней выставке «РоботПрома»? — спросил профессор. — Нет? А зря. Я вот не поленился и сходил. Наука, дорогой мой, не стоит на месте. Последние из образцов, представленных на ней, абсолютно не отличаются от сиренийцев. Скажу даже больше, они являются нашими точными копиями. Разность заключается только в происхождении. Нас с тобой зачали, а их создали.
— И только?! — вытаращился Господь, не совсем веря.
— Ну, еще там было ма-а-аленькое отличие.
— Какое?
— В них, как и положено, имеется закладка о соблюдении всех трех законов робототехники. На всякий пожарный. И в отличие от нас, они, эти роботы, очень благовоспитанные и добродетельные.
— Эээ… вы все-таки меня извините профессор, но я никак не могу взять в толк, зачем они все-таки нам нужны. Ну, создадут они некую инфраструктуру, и пусть уматывают на все четыре стороны. Чистоту эксперимента только испортят.
— Не понял?! — вскинул на него брови Саваоф. — Ты что, хочешь заниматься чистым экспериментаторством с целью защитить диссертацию, или все же попытаешься спасти хотя бы один из углеродных миров?
— Я… мы ставим эксперимент ради спасения. Моделируем ситуацию, — огрызнулся он на своего учителя.
— Ну-ну.
— И все-таки, профессор, поясните бестолковому…
— Во-во, это ты правильно подметил сынок, — обрадовался бестолковости ученика тот, и неожиданно спросил, — чем отличается алмаз от бриллианта?
— Как чем? Бриллиант это отшлифованный алмаз, — слегка обиделся он на детский вопрос.
— А ты случайно не помнишь, в древности, чем шлифовали алмазы? До изобретения высокоэнергетических лазеров.
— Тоже алмазами…
— Вот! — поднял кверху указующий перст учитель. — Наши будущие колонисты, как раз и есть нечто вроде алмаза, требующего огранки. Ведь не секрет, что излишними положительными качествами они блистать не смогут. Недостаточно умны, с недостаточно развитым чувством прекрасного, прочие, так сказать, шероховатости. А здесь их встретят почти идеальные по своей сути жители — честные, умные, готовые поделиться знаниями и добропорядочностью. В процессе трения, вот только не надо скабрезно ухмыляться, естественно возникнет определенная конвергенция, которая придаст нужный блеск алмазным граням.
— Да, — задумчиво проговорил Господь, — скорее всего, вы, правы и на этот раз. Повысится качество материала, и нам будет, что предъявить общественности. И как я сам об этом сразу не додумался?
— Вот смотрю я на тебя порой и сам удивляюсь. Вроде светлая голова, а так иногда тупит, что у меня даже челюсти сводит от желания прибить, — признался профессор, весело подмигивая собеседнику.
— Прибивайте, сопротивляться не буду, — в тон ему ответил ученик.
— Если я тебя прибью, то кто тогда, скажи на милость, будет отстаивать твою и мою честь в гардеробных баталиях?! — смеясь, спросил он. — Ладно. Это все лирика. А сейчас давай-ка решим, что нам для этого всего нужно будет.
— Я в проектном никого не знаю, — нахохлился Господь.
— Я тоже, — согласился учитель. — В любом случае у нас потребуют заявку от деканата. Заявку, думаю, подпишут, хоть и косятся на меня в последнее время из-за этих разговоров по углам. С утра схожу, пока у декана не испортилось утреннее веселое настроение.
— Второе, — продолжил Господь, — выбрать качества в первую очередь присущие заявленному материалу…
Они еще долго сидели, упершись лбами, друг в друга, иногда смеясь, иногда о чем-то бурно споря…
На этот раз подтвердить заявку в деканате путем кавалерийского наскока не удалось. Декан, убеленный сединами так же как и Саваоф, долго и занудливо выспрашивал профессора о делах подвальной, считай, что почти подпольной лаборатории, о слухах, бродящих в институтских коридорах об ее истинном предназначении. Попенял Саваофу о перерасходе электроэнергии, пожурил за скрытность и отсутствие отчета о проделанной работе за сто семьдесят лет, прозрачно намекнул о создании комиссии по линии Министерства высшего образования о выявлении фактов антинаучной деятельности, упомянул вчерашний инцидент в раздевалке. И уж совсем обомлел, когда профессор подсунул ему на подпись новую заявку:
— Коллега Саваоф! Зачем вам тридцать тысяч роботизированных комплексов?! Вы что, собрались с кем-то воевать и теперь формируете воинские части?!
— Уважаемый, Синкерей, — в тон ему отвечал профессор, — вы прекрасно знаете не хуже меня, что проведение некоторых экспериментов требует вовлечения сразу больших объемов в натуральных условиях, а не на лабораторных площадках. А мы, как вам известно, исследуем целую планету.
— Но все же тридцать тысяч?! Не многовато ли?!
— Нет. Напротив, это только первая партия!
— Ох, голубчик, подведете вы меня под монастырь!
— А вам какой больше нравится: мужской или женский? — улыбнулся Саваоф.
— Да, тьфу на вас, право слово! Я и так живу в женском монастыре! Жена и четыре незамужних дочери! — замахал на него в испуге декан. — Ну да ладно. Давайте вашу заявку и реквизиты принимающей стороны.
Из кабинета декана, профессор не вышел, а буквально вывалился, утирая обильный пот со лба. «Еще никогда, Штирлиц не был так близко к провалу» — вихрем пронеслась у него в голове странная сентенция. «Какой Штирлиц? Какой провал? О чем это я?» — недоумевающее подумал он. «Совсем что-то плохо у меня с головой последнее время. Всякая чушь лезет в голову», — почти вслух произнес он, и сосредоточившись, начал вызывать Господя.
В проектное бюро решили идти вместе. Пошли после обеда, не теряя драгоценного времени даром. Величественное здание Проектного Бюро «Космической Робототехники» в стиле супер хай-тэк хоть и располагалось на окраине города, но было видно издалека, благодаря своим почти пятистам этажам. На входе, внимательные и вежливые роботы, заставив посетителей встать на пыле поглощающую дорожку, очень тщательно пропылесосили обоих. Такой же до тошноты внимательный и улыбающийся администратор поинтересовался целью их визита, тут же сверяя их слова с какой-то информацией, отображающейся на экране его стереовизора. Продолжая, все так же приторно, излучать улыбку, подозвал одного из своих сотрудников, и что-то невнятно пробормотав тому, попросил посетителей следовать за ним. Вместе с ним гости проследовали в тесную кабинку, которая после закрытия дверей тут же стала быстро наполняться клубами ядовито-зеленого цвета дыма неприятного для глаз и не слишком аппетитного на вкус. К счастью, это продолжалось недолго. На вопрос гостей, что за фокусы были с зеленым туманом, клерк, с такой же противной улыбочкой, как и у его шефа, пояснил его появление одним из способов по дезинфекции.
— Мы что, заразные какие или с помойки приволоклись?! — разозлился на его улыбочку Господь. — Нас и так на входе пылесосили.
— То была очистка от уличной
