Говорю ведь? Только она почему-то неизменно воспринимает все вылетающее из моего рта, как издевку. Каждое мое действие и намек разбивается о сарказм и недоверие Ростовцевой. Шаг вперед — три назад. Ну, и как по-другому подъехать к этой женщине?
Из кафе мы выходим во втором часу дня. Только-только закончился проливной дождь. На улице ощутимо похолодало по сравнению с солнечным утром. Еще и ветер поднялся неприятный. Не самая лучшая погода для прогулок.
Стеф в своем легком летнем платье с первым же порывом ветра ежится. Замерзла совсем, маленькая. Оно все раздувается и колышется. А у меня с собой даже кофты нет, только рубашка хлопковая. Она мало чем спасет, но все же лучше, чем ничего. Приодену, потом вызову такси. До отеля мы пешком не пойдем.
Я тянусь к пуговицам, собираясь стянуть рубашку с себя, как меня подрезает Вар. Подруливает к Карамельке, снимает пиджак и накидывает на ее плечи. Еще и руками своими проехал по ее рукам, облапав. Зараза хитрожопая!
— Ох, спасибо, Руслан. Что-то резко похолодало.
— Ерунда. Такая красота не должна мерзнуть.
Я сжимаю челюсти и молчу. Ладно, пиджак Варламова на плечах Карамельки я проглотить в состоянии. Главное, чтобы ей было тепло. Но от того, как он стоит и руки свои “забитые” во всей красе демонстрирует, бицепсами-трицепсами поигрывая, меня переворачивает, а потом подкидывает и взрывает. Карамелька таращится на его татухи так, будто у нее сейчас инфаркт случится от восторга. И это она еще его грудь не видела. И не увидит, блть! Только через мой труп!
— Так много тату, вау, — выдает с придыханием Стеф.
— Нравится?
— Смотрится эффектно.
А как по мне: тупо понты. Конечно, все мы знаем, что девочки любят брутальных плохишей. Вот попробовал бы Рус очаровывать баб без всей этой внешней шелухи. Его ждал бы сюрприз.
— Можно? — тянет руку Стеф, обхватывая пальцами предплечье Вара. — Просто рисунки или они что-то значат? — спрашивает, задирая рукав его футболки.
У меня воздух сквозь зубы со свистом вылетает.
— По-разному. Большинство просто сиюминутный порыв.
— Ничего себе у тебя порывы. И сколько раз успел пожалеть?
— Ни одного. А у тебя есть? Колись, принцесса.
— Тату? Ни одной, но вот конкретно в этот момент захотелось.
И не вздумай, дурочка, портить свое идеальное тело этой херней! Отшлепаю, обматерю, и… и ни хрена я не сделаю. Потому что у меня на нее и ее тело нет никаких прав.
Парочка болтает, я стою, как дебил, у них за спиной и не знаю, что хочу сделать больше: отмудохать Вара или закинуть Стеф на плечо и, как пещерный человек, утащить ее с его глаз долой. Спрятать за семью замками. Чувствую себя третьим лишним. Впервые в жизни. И это, капец, как не прикольно.
— Вы закончили обмен любезностями? — бурчу.
Карамелька одаривает меня недовольным взглядом.
Рус вскидывает руки:
— Так, раз мы пришли к консенсусу, предлагаю отметить это дело вкусным, м-м, мороженым, — взгляд на девушку. — Как вам идея?
— Какое мороженное, Рус? Стеф замерзла совсем.
— Ничего я не замерзла! — возмущенно фыркает девчонка в мой адрес. — И да, я хочу мороженое, — улыбается Варламову. — Я люблю…
— Фисташковое, — выпаливаю. — С арахисом.
Карамелька удивленно таращится на меня. Что, сладкая, не ожидала?
— Откуда ты знаешь?
— Я много чего знаю, — ты бы сильно удивилась, если бы только дала мне шанс.
Варламов задумчиво косится в мой адрес. По глазам вижу, как крутятся у него в мозгу шестеренки, но Вар ничего не говорит. Уходит исполнять “заказ” Карамельки. Очень хочется верить, что не дурак и понял — на эту девочку может даже не претендовать.
Мы со Стеф переглядываемся. Не сговариваясь, неторопливо идем вдоль улицы. Пока она молчит в ожидании своего “прекрасного принца”, я ругаю себя трехэтажным матом.
Дерьмово вышло. Сам себя переиграл. Хотел вывести на эмоции Карамельку, а в итоге у самого задница горит. Нет, я и до этого замечал, как мужчины пускают на нее слюни и как от восторга лезут из орбит их глаза. Но в ситуации, когда к ней начинает подбивать клинья мой друг, все это чувствуется в разы острее, а угроза видится куда реальней. Это бесит, злит, раздражает и всячески выводит из себя. Особенно, когда я вижу, как она отдает предпочтение ему. Ему, а не мне.
— И чего ты все утро психуешь? — первая подает голос Стеф. — Весь нервный и раздраженный. Слова не скажи.
— Тебе показалось.
Нет. Да, я психую.
— Психуешь, психуешь. На Варлама скалишься и рычишь.
— Если рычу, значит, заслужил. А ты с какой стати его защищаешь? Вы знакомы два часа.
— Просто он хороший парень.
— Как же. Единственное, что есть в нем хорошего — это умение пускать пыль в глаза. Вот это у него мастерски получается.
— Вот опять! Ты скалишься и грубишь. Руслан спокойный и уравновешенный. А ты… ты… — начинает и замолкает.
— А я? — торможу, оборачиваясь. — Чего замолчала?
— Ничего. Забудь.
— Нет уж, договаривай. Какой я, Стеф?
— А ты — это ты! — рычит и сводит брови, кутаясь в Варламовский пиджак.
— Это не ответ.
— Ты — сложный, упрямый, вредный, самовлюбленный павлин. Вот какой! Такой ответ тебя устроит?
— Так значит?! Прекрасно. А ты — глупая, наивная фантазерка, если не понимаешь, что таких, как ты, у этого “хорошего парня” вагон! Можешь не развешивать уши и не смотреть полными обожания глазами. У него на завтрак в койке одна, на ужин две других и на фиг ты ему не сдалась.
— Кого-то мне это сильно напоминает!
— Да я…
— Вот именно, что ты! А отношения Руслана с женщинами не помешают мне с ним дружить!
— Ах, ну, если в твоей Вселенной это так называться, то пожалуйста. Только заметить не успеешь, как он засунет руку тебе в трусы!
— Это ты про Варламова сейчас или про себя?
— Серьезно, блть?! А, вообще, знаешь, Карамелька, делай, что хочешь. По хрен. Я умываю руки!
— Вот и буду!
— Вот и вперед.
— Отлично!
— Просто знай, что ты ни черта не разбираешься в мужиках!
— А ты, надо подумать, разбираешься в девушках?!
— Да уж побольше твоего.
— И что же, кроме размера груди, задницы и вместительности сумочек ты знаешь о женщинах? Удиви меня, Сережа!
— Удивить? — упираю руки в бока. — Да пожалуйста! Например, я знаю, что ты хочешь меня, Ростовцева. И это факт.
Стеф захлопывает рот. Смотрит снизу вверх, а на щеки набегает румянец. Краснеет вся до кончиков ушей. Я попал в точку. Девчонка обескуражена. Отбрыкивается:
— Ты себе льстишь.
— Ну нет. Ты можешь сколько угодно отнекиваться и кусаться, но тебя ко
