Это тот самый случай, когда он действительно старается? Потому что было горячо и до этого. Теперь стало просто обжигающе, и я то и дело выпадаю из реальности, парализованная его взглядом.
Да соберись же ты, тряпка! Он ранен, ему уход нужен. На улице скоро ночь, из машины нужно вещи принести, пока не наступила кромешная тьма и упаси боже не стали ходить животные. И камин нужно разжечь, чтобы мы ночью не замерзли. Хотя что-то подсказывает, что ночью в этом домике будет очень жарко. Интернет не ловит, про его рану не погуглишь и не почитаешь. Знать бы наверняка, какой градус жаришки ему можно, а то перестараемся и кровотечение откроется.
— Так, — нервно смеюсь, упираясь ладонями в его грудь, — сначала дела, потом утехи, больной. Я пойду за вещами. А ты задержись на этой мысли, — хватаю легонько пальцами его нижнюю губу, но не целую. Потому что если он снова накинется так крышесносяще жадно, я уже никуда не уйду. А из холопов здесь только я.
Мне понадобилась вся сила воли, чтоб выползти из его рук на прохладный вечерний воздух. За дверью я сделала глубокий вдох и осмотрелась по сторонам. Кислород в лесу пьянит. Воздух свежий и пахнет соснами. На таком воздухе мой раненный мишка точно быстро пойдет на поправку. Это лучше любого санатория.
В лесу очень красиво, но мне страшно. Под каждой корягой гипотетически может скрываться змея, и из-за любого дерева выйти олень или волк. И здесь тихо. Странно тихо, тишина прямо давит на уши. Не поют птички, как на усадьбе, просто деревья и безветренная ночь, которая будет очень звездной. Должно быть как та, в которую мы уже ночевали в лесу с Матвеем, когда он увез меня от Марины. Которая оказалась не такой сукой, как я о ней думала.
Один день перевернул все с ног на голову.
Возвращаюсь в дом с его дорожной сумкой, бутылью воды и едой, которую нашла.
— Зря тащила, — тут же нахмурился Мот, — здесь есть запасы питьевой. И тебе не стоит таскать такие тяжести.
— Какая трогательная забота, — усмехаюсь, глядя на него, — это пуля повлияла? Нужно было выстрелить в тебя сразу по приезду, возможно быстрее бы поладили.
— Трахнуть тебя нужно было сразу по приезду.
Я рассмеялась.
— Ну неужели мы с тобой наконец приходим к согласию, папочка?
Матвей хмыкнул и покачал головой. Затем посмотрел очередным взглядом, от которого сердце забилось чаще, и приказал:
— Иди ко мне.
— Нет, дорогой, — усмехаюсь вновь, — сегодня мы будем играть по моим правилам. Сначала поешь, потом утехи.
— Хозяюшка, — прилетает саркастично мне в спину, пока я ставлю сумки и изучаю наш улов. Есть консервы, тушенка, быстрозавариваемая лапша и в целом довольно разнообразное питание для полевых условий. Даже вафли, сухарики и конфеты есть, чтоб горечь жизни в лесу заедать.
— Не говори только, что конфетам улыбаешься, — голос Матвея где-то совсем рядом.
Я оборачиваюсь и хмурю брови, обнаружив его за спиной.
— Ты зачем встал? Я же сказала тебе…
Ага, конечно, выслушал он меня. Вжал в свое сильное тело и снова присосался с поцелуем, от которого мозги выключаются. Я буквально чувствовала, как превращаюсь в желе под его напором. Как немеют кончики пальцев на ногах и их сводит от желания. Как бешено пульсирует внизу живота и ноет от нестерпимой необходимости прикосновений.
Но я не сдамся так просто.
— Мот, ты ранен, немедленно вернись… Ах!
Пока я пыталась вернуть здравый смысл в комнату, его рука беспардонно проникла в мои джинсы, как раз туда, где все изнемогало от необходимости прикосновений. И знает же этот черт толк в таких прикосновениях!
— Давай, малыш, кончи для меня, — раздалось хриплое у уха, и я подчинилась, громко простонав и хватаясь за его руку как за опору, потому что ноги меня слабо держали.
Сделала несколько шумных вдохов, встретилась взглядом с ним. Он улыбнулся, убрал прядь волос, выбившуюся из хвоста, мне за ухо, и провел большим пальцем по щеке.
— Расслабилась?
— Спрашиваешь? — хмыкаю хрипло, не до конца сумев совладать с дыханием.
— Ты была напряжена как струна, это вредно, так что…
— Так что теперь ты ляжешь в постель, как хороший мальчик, и дашь покормить себя? — ухмыляюсь, тут же взяв быка за рога.
— Дам оседлать себя. И запомни этот день навсегда, ибо этого больше не повторится. Я не фанат женского доминирования.
Всматриваюсь в его красивое бледное лицо и качаю головой. Нам предстоит много работы здесь, столько неправильных установок в этой буйной головушке. Но теперь, когда он идет на контакт, этого жеребца действительно пора объездить. К тому же я так безумно давно об этом мечтала, и будь я проклята, если упущу этот шанс.
Глава 40
Матвей
Внимательно наблюдаю за ней. Беспокойство за мое самочувствие выруливает на первое место, гася похоть, хотя раньше я убеждал себя в том, что девчонка лишь секса от меня хочет. Да вот плохо все, влюбилась все таки. Я бы хотел радоваться этому, но не могу. Не могу, когда мы скрываемся в лесу, и у меня прострелен бок. Не такого я ей желал, совсем не такой жизни. Больше всего на свете я хотел, чтоб она была в безопасности, пусть и вдали от меня. Но она, как и я, сделала свой выбор.
У меня, в отличие от нее, на уме одна похоть. Я не хочу есть, я ничего не хочу так сильно, как трахнуть ее наконец. У меня слюна собирается во рту от одной мысли, что я смогу увидеть ее сиськи и наконец уделить им должное внимание. И я прекрасно понимаю, откуда это неуместное желание. Адреналин, он всегда бешено вырабатывается, когда оказавшись на волосок от смерти ты остаешься в живых. И хочется продолжать чувствовать себя живым, получать удовольствие от жизни, вбивая всю свою страсть в женщину. Обычно даже не важно какую. А тут еще засада — такую вожделенную. Будь я в форме, я бы даже не троговался с ней насчет этого, уже давно нагнул бы и отлюбил так, чтоб про все на свете забыла. И меня раздражает, что я не в форме и не могу этого сделать. И она раздражает со своим здравым смыслом там, где он не нужен.
— Мот, вернись в постель, не заставляй меня толкать тебя туда.
— Ты специально бесишь меня, малыш?
И тут меня осеняет. Да конечно специально! Вертихвостка мелкая. Вижу по взгляду. Помню я все эти взгляды. Специально или нет, но она умеет одним взглядом поднимать что не надо.
— Ладно, черт с тобой! — фыркает девчонка, резко расстегивает замок байки и снимает ее с себя, бросив на пол. Следом туда летит ее футболка, и сразу же за ней бюстгальтер.
Мой взгляд сразу приковывается к ее груди, и я делаю шаг вперед, а она шаг назад, и эти глупые догонялки заканчиваются, когда мы оба упираемся в кровать. Я бы разнес ее маневр в пух и прах, ведь я был не прочь вернуться в постель и сам именно на таких условиях, но я не желаю говорить, когда можно заняться более важными делами. Например, наконец поцеловать эту атласную кожу и вобрать в рот аккуратные небольшие соски.
