к самой воде трав.
— Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи, — решила она, — поплыву на тот берег, тут недалеко. Вот Карасик-то удивится.
Сгоряча она не заметила, что слой теплой воды становился все тоньше и тоньше, а посреди озера даже на поверхности она была очень холодной от бьющих со дна ключей.
Так вот о чем предупреждал Карасик! Дыхание у нее перехватило, она с ужасом почувствовала, как острая боль схватила и сдавила ей икры.
— Ай! — ноги непроизвольно опустились вниз, и она едва не захлебнулась.
А на берегу ребята смеялись и веселились во всю, наблюдая за ее странным способом передвижения.
— Во дает, руками колотит, а ни с места.
— А брызги какие, как от парохода!
Иринка прекрасно слышала каждое слово, но у нее не было ни времени, ни сил обижаться. Она яростно боролась за свою прекрасную молодую жизнь, которая вот-вот могла оборваться из-за какого-то дурацкого случая.
Весь остальной мир для нее перестал существовать, остался только шаткий мостик на берегу. Она видела его невероятно отчетливо. Четыре столбика и несколько дощечек для сиденья.
Он уходил от берега довольно далеко. Наверно, какой-нибудь рыбак сколотил его для удобства. Но как медленно он приближался. 10 метров, потом 5.
Смеясь и дурачась, выкрикивая на ходу:
— Эй, пароход, что так медленно плывешь? — оббежал по берегу и бросился с мостика Карасик.
И по его испуганному лицу Иринка увидела, что только тогда он все понял. Она схватилась обеими руками за перекладину, не в силах даже пошевельнуться.
Карасик выволок ее из воды, взял на руки и понес.
Ах, как он ее ругал! Дура, девчонка, скверная, упрямая — это были еще самые слабые выражения.
Но в расслабленном ее сознании они звучали, как музыка, как изысканные комплименты. Он перепугался за нее. Ее жизнь для него что-нибудь да значит.
Ей растирали ноги, поили чаем из термоса, откармливали бутербродами. Понемногу силы вернулись к девушке, и все тронулись в обратный путь.
Ей казалось, все теперь должно измениться, пойти по-другому. Но назавтра Карасик почти не разговаривал, и даже как будто ее сторонился.
Иринка терялась в догадках. Во всяком случае, не нерешительность была тому причиной. Но что же тогда?
Ответ она узнала довольно неожиданно.
Рано утром, едва Иринка успела проснуться, но еще не вставала и лежала, завернувшись в простынку, собираясь с мыслями, прибежала Ритка. Она принялась тормошить подружку и, захлебываясь, рассказала удивительную новость.
Накануне вечером, когда вся компания уже разошлась по домам, она случайно подслушала разговор Карасика с Игорем. Это был трудный разговор. Ребята нервничали, а спрятавшаяся в темноте Ритка слышала каждое слово.
Речь шла об Иринке. Каждый из них говорил, что не хочет мешать, от того что, по его мнению, он нравится девушке меньше, чем другой. В конце концов они решили предоставить право выбора самой Иринке. Они были рыцарями, эти милые мальчики.
— Это правда, — подумала девушка, вспоминая, что и Игорь изменился к ней, стал меньше времени проводить в компашке и избегал оставаться с ней вдвоем.
И она выбрала.
В тот же день на пляже она первой подошла к Карасику, и заговорила, и они не расставались в тот день и во все последующие тоже.
Так началась для Иринки пора совершенного счастья. Никогда прежде она не была так напряженно-чутка, так взволнованно-отзывчива, как в эти дни.
Всеми клеточками своего существа, каждым натянутым в радостном ожидании нервом она ловила, вбирала в себя звуки, краски и дыхание природы. Она была влюблена в весь мир, и все казалось ей чудесным и неповторимым. Только для нее светило солнце, синело небо и шептала река.
Она и сама была прекрасным в трогательном своем неведении цветком, не понимающим и не видящим своей красоты. Что же с тобой приключилось Иринка? Ты была влюблена, и сама еще не знала об этом.
Как не подозревала и того, что ощущения этих дней, которые ты считала полнейшим счастьем, оказались началом твоего несчастья.
Когда бы она ни вышла из дома, у калитки ее неизменно поджидал Карасик.
И это тоже казалось ей совершенно необъяснимым. Они брались за руки и отправлялись в лес, на реку или в поле, забирались подальше, туда, где Иринка еще никогда не была и, наверное, никогда уже не будет.
Карасик, между тем, проверял.
У ребят так, видимо, было заведено.
Он видел, что Иринка «совсем еще дитя», но внешность порой бывает обманчива, и было бы обидно упустить подходящий момент, если она раньше уже была близка с кем-нибудь. Он пробовал навести справки, но Игорь ничего не знал.
Теперь они по вечерам часто оставались вдвоем.
Любознательная девушка завидовала Карасику, проходившему в школе астрономию и знавшему, или делавшему вид, что знает созвездия.
Вот она стоит, прислонившись к забору, а он взялся за доски у ее плеч и теперь Иринка в кольце его рук.
— А вон, смотри, двойная звезда. Ее хорошо видно в бинокль, но и глазами рассмотреть тоже можно.
— Где, где? — она тянется за его рукой и касается виском его щеки.
Вздрогнув, отшатывается, сердце в ужасе колотится, а он продолжает, как ни в чем ни бывало.
— Вон там, над тополем, немного левее. Теперь видишь?
Вот, пыхтя и цепляясь за колючие стебли бурьяна, они забираются по крутому склону. Осыпаются под ногами и сползают вниз сухие комья глины. На самом верху метровый выступ, одолеть который девушка не в силах. Не будь рядом Карасика, она попросту закинула бы ногу. Но она в юбке, а он стоит наверху и, подбоченясь, усмехается.
— Эй, «турист СССР», давай руку!
— Ой! — и она взлетает вверх.
Теперь их лица близко-близко. Он держит ее за плечи. Иринка видит, как становятся серьезными его глаза.
— Сейчас поцелует, — чувствует она с замиранием сердца и выскальзывает из его рук.
— Смотри, облака какие плывут!
А облака, точно, удивительные: высокие и легкие, как сказочные корабли.
Много ли нужно человеку для счастья?
В солнечный день стоять над обрывом и смотреть еще выше — на облака. И чувствовать, как наполняется грудь летним цветущим простором, и держать в своей руке его руку.
Иринка легко усвоила насмешливую манеру Карасика вести разговор и стала досаждать ему колкостями, на которые он далеко не всегда находил, что ответить.
— А мы с ребятами однажды в ночном баре были, — похвалился он неосмотрительно.
— Бар, это что? Место, где напитки разные пьют?
Он покраснел, как рак.
— Ну, понимаешь, напитки, конечно, тоже. А, вообще, ты еще маленькая, чтобы в этом разбираться.
— А чего тут не понять? Если
