и я задам ему парочку вопросов, там за кустиками, чтобы никого не смущать. — в голосе воина сквозил такой лёд, что Лана невольно поежилась.
— А что потом с ним будет? — нерешительно спросила она возлюбленного.
— Решай сама. Хотя по уму, следовало бы его убить. Да и всех остальных отпускать не надо было, они нам враги. Лана, ты уже объявила Эбельбаху войну, а с учетом того что наш будущий торговый маршрут представляет для него прямую потенциальную угрозу богатству и значимости в глазах аристократии, для него это будет огромный подарок. Королева не станет вмешиваться в этот вопрос, а у нас нет союзников и твердой почвы под ногами.
— И что мне нужно было делать? Отпустить уродов с пленниками и попросить Рысю их проводить чтобы никто не обидел? Или устроить им бойню? — с вызовом спросила девушка, а подойдя к Айру поближе заглянула в глаза, тихо добавив — Я не хотела приказывать ребятам стрелять по толпе. Они не привыкли убивать людей, взгляни на нее, она до сих пор дрожит…
— А ты думаешь что если начнется война, им не придется убивать? Собираешься взвалить всю грязь и кровь на нас с тобой? А мы вдвоем воевать не надорвемся? Ты уж прости милая, но все защитить не получится, чем-то жертвовать все же придется. И раз ты решила спасти их, — Айр кивнул в сторону набивающих впалые животы провизией недавних пленных, — То значит нам придется сражаться и убивать. Нам всем. Поняла?
— Узнай сколько у него в замке охраны. — мрачно кивнула своим мыслям девушка, на что Айр ухватил ее за плечи и потряс.
— Нет. Во первых, он возможно и мудак, но не идиот и явно будет готов. Во вторых, он граф и потенциально может быть контрактером. В третьих, даже если мы каким-то чудом его убьем, это сделает нас врагами всей аристократии и всех нас затравят как диких зверей. Эти люди — теперь под нашей защитой и нашей ответственностью. Все они, как те задохлики что ты спасла, так и лангардцы что нам доверились. В этом обществе есть правила, Лана. И их нельзя нарушать, мы уже не в Пустошах Лангарда, где все было понятно и просто.
— И что сейчас делать? — потерянно спросила девушка. До нее начинало доходить какую кашу она только что заварила. Груз долга опять опустился на плечи, она ненавидела это чувство. Но сейчас это был ее собственный выбор и последствия ее решений лежали только на ее совести.
Айр вздохнул и не сводя тяжелого взгляда с бандита крепко ее обнял.
— Нам нужны союзники, Эбельбах контролирует жирный кусок торговли и это явно нравится не всем баронам. Я напишу Хардебальду, а еще стоит посоветоваться с Сэрой, она долго была при дворе и может знать подводные камни. А ты постарайся не создавать еще больше неприятностей, пока мы будем разбираться с этими.
— Я… Обещаю. — крепко прижавшись к холодному металлу нагрудника прошептала Лана.
— Вот и ладушки. Кажется этот хмырь начинает приходить в себя, пойду побеседую с ним. А ты пока займись людьми. — кивнул ей рыцарь и чмокнув в лоб на прощание, взвалил на плечи разбойника потащив в кусты, подальше от лагеря. Лана проводила его взглядом, жалости к бандиту она не испытывала, но то что Айру приходится заниматься всем этим из за нее, заставляло злиться на собственную глупость.
Через пару часов, когда прибыл обоз лангардцев, крестьяне уже закончили очищать лагерь, опостылившие клетки утащили подальше от глаз на околицу, а труп главаря шайки закопали в лесу неподалеку, Айр вернувшийся полутора часами ранее сказал что бандита освободил, Лана не стала уточнять от пут, или от жизни. Не до того было. Подземные стрелки собрались вокруг Рыси и выглядели подавленными, а истощенные крестьяне то и дело падали ей в ноги, рассыпаясь в словах благодарности. На душе было тошно.
Когда Зуб в сопровождении парней из охраны во главе повозок зашел в лагерь, Рыся подскочила на ноги и подбежав к нему упала на колени прокричав:
— Войт! Я человека сгубила, суди! — заставив Зуба и Лану остолбенеть.
Вокруг начали собираться лангардцы, на Рысю они смотрели с жалостью и беспокойством. Хмыкнув, старик потер блестящую лысину, и громко спросил:
— Как дело было? Гласи истину и не лукавь.
— Он банды местной вожак был. Девку снасильничать хотел. А потом шайку свою натравил на Лану с Айром. Я его застрелила, насмерть… — опустив голову виновато произнесла Рыся. Зуб вскинул руки и осмотрел обращенные к нему лица:
— Народ! Вы знаете закон! Доколе в подземелье мы жили, он был один! Все простить можно, но душегубство нельзя! Наказание одно — изгнание!
Лангардцы недовольно заворчали, Рысю любили и жалели, она всем помогала, и даже когда потеряла любимого мужа не пала духом. Лана и вовсе взвилась, проталкиваясь вперед сквозь толпу, но прежде чем она успела крикнуть, Зуб глядя в хмурые лица соплеменников, взмахнул рукой призывая их к молчанию и продолжил:
— Закон прав! Убийство прощать нельзя. НО! Сразить ворога в бою, это душегубство? Рыся защищала спасителей наших. Человека убила, а их сберегла. Как судить будем люди? Как решать? Изгоним нашу сестру безвинно, или изменим покон?
Подземники одобрительно загудели, а к Рысе бросились женщины, поднимая ее с колен на ноги и отряхивая охотничьи штаны, обнимая и успокаивая. Айр тоже обнял среброволосую за плечи:
— Милая, прекрати уже всех вокруг считать за дураков. Они почти сотню лет в подземелье выживали и если бы не умели адаптироваться, вымерли бы давно. Займись лучше своими делами, пойдем к Сэре. А тут… И без нас разберутся.
Подойдя к повозке, они первым делом наткнулись на обиженную Ульму. Обвиняюще ткнув в них пальцем, она воскликнула:
— Опять про меня забыли! А между прочим кролики умирают от одиночества… Нет, конечно дня два-три я протянуть смогу, но Лана! Надо предупреждать!
Лана хлопнула себя по лбу ладонью. День сегодня явно не задался и список ее косяков продолжал стремительно увеличиваться. Она заскучала в длинной дороге, вот и радостно полезла в заварушку позабыв обо всем. В том числе и про то что подруге становится нехорошо, если она отдаляется больше чем на сотню метров… Подойдя к ведьмочке, она заключила ее в объятия искренне извиняясь:
— Прости меня, солнышко, я пустоголовая дура! Тут таких делов наворотила, да еще и про тебя позабыла… Ненавижу себя. — сердце сжимало чувство вины, стыд и ощущение собственной бесполезности. Очень хотелось жалеть себя, а на глаза накатились слезы.
— И думать забудь! Ну про то
