сундук. — Он у тебя не уменьшается? Он в дверь не пройдет.
— Наверное, придется оставить его пока тут, — с сомнением произнесла Сидзука. — А вам сильно нужна эта стена?
— Да.
— Эх… ладно.
— Кх-хм!.. — прочистил горло Вератор.
Сидзука спохватилась, что все еще не поприветствовала жениха, и принялась душить его в объятиях.
— Я так скучала, Вератор-сама! — воскликнула она. — Наконец-то!
Пока в саду возводили временные павильоны и накрывали столы для завтрашнего пиршества, а Вератор и Майно всем распоряжались в качестве жениха и шафера, Сидзука с Лахджой принялись вспоминать былые времена. Сидзука притащила некоторые личные вещи Лахджи, которые та, конечно, не смогла забрать, когда убегала из Паргорона.
— Ой, мой криоскальпель! — обрадовалась демоница. — И старый дыхатель!.. и аурометр!.. и зелье бушуков… вот его могла бы и просто вылить.
Особенно Лахджа обрадовалась фотоальбому. Все остальное — просто барахло и безделушки, но фотоальбом было жалко, она запечатлела в нем немало воспоминаний.
Тем временем в другом конце гостиной заново знакомились Астрид и Мамико. Будучи единокровными сестрами, они дружили в младенчестве, но потом судьба развела их на пять с половиной лет.
— Привет, — робко сказала Мамико, протягивая Астрид набивного дракончика.
— Привет, — ответила та, отдариваясь чинской принцессой-волшебницей.
Было видно, что у девочек общий отец. Астрид родилась полным демоном, вайли-хальтом, а Мамико — полудемоном, чем-то вроде маленькой гартазианки, но в чертах лиц присутствовало неуловимое сходство. Даже несмотря на то, что скулами и разрезом глаз Мамико пошла в маму, да и вообще от человека внешне не отличалась.
— Это твоя сестра, Астрид, — сказала Лахджа.
— Еще одна?! — изумленно обернулась Астрид. — А откуда она взялась?!
Лахджа задумалась, как потактичнее рассказать Астрид, что братьев и сестер у нее… много. Очень много. Целые сотни, причем все они — демоны и полудемоны, большая часть которых без колебаний прикончит ее ради бутылочки газировки.
— А что у вас есть? — застенчиво спросила Мамико, осматривая дальнозеркало и клавесин.
— Хочешь кекса, милая? — спросила Сидзука.
— Хочу.
— Тогда попроси у тети Лахджи.
— Он уже нарезан, просто ешьте, что хотите, — сказала та.
Она увлеченно листала фотоальбом. Воспоминания так и лились со всех сторон. Девочкам тоже стало интересно и они подсели с обеих сторон, кроша кекс на диван.
— А это я в пасти дракона, — показала жемчужину коллекции Лахджа. — Видите, какой огромный?
— Кудесно! — восхитилась Астрид. — Мам, он тебя сожрать хотел?!
— Нееет! Видите, мы оба улыбаемся в камеру? Орказарок просто попозировал так — типа он меня ест.
Она перелистнула страницу.
— А это я с теми ребятами, которых я спасла от Антикатисто… А это мы с девчонками на пляже в Легационите… А это я селфи в Тир-Нан-Ог сделала… А это бравые парни из Армии Свободы… А это я с метелкой во дворце Савроморта… А это Джигур Хормерари и его послушники… А это…
— А это кто?! — ткнула пальцем Астрид.
— А это голый бомж, с которым Лахджа зачем-то сфоткалась, — пояснила Сидзука.
— Это титан, Диагрон, — торопливо вынула из альбома фотографию Лахджа.
Кто?.. Диагрон?.. Зачем Диагрон?.. Откуда Диагрон?..
Слушай, это было еще до тебя. Давно. Разок. Просто знакомый. И вообще, напомнить тебе, какое хобби было у тебя до нашего знакомства?
Я хотя бы не коллекционировал инкарны своих любовниц!
Я немного сентиментальна. И ты тоже мог бы. Вместе бы рассматривали, вспоминали былое. Вместе плакали, вместе смеялись.
Астрид, поняв, что мама в очередной раз подвисла на разговоре с папой, тряхнула ее и крикнула:
— Больше двух говорят вслух!
Суматошный выдался денек, но веселый. Астрид и Мамико быстро посмотрели все фото и убежали исследовать усадьбу. Астрид, конечно, исследовала ее уже много раз, но еще никогда не делала этого с сестрой. Вероника все еще слишком маленькая, а все эти Пордалли и Рокуалли какие-то недостаточно кудесные.
Зато Мамико оказалась идеальной приспешницей. Она во всем слушалась Астрид, она восхищенно на нее смотрела, но при этом не заносилась из-за того, что Астрид — демон.
— Это мой пруд, — показывала Астрид. — Это мой сад камней. Это моя каштановая аллея. Это моя конюшня. Это мой каретник. Это моя карета, я на ней в школу езжу.
— А почему не летаешь? — застенчиво спросила Мамико.
— Потому что я принцесса, а принцессы ездят на каретах, а не сами летают, — объяснила Астрид и сделала книксен.
— А почему ты принцесса?
— А потому что.
— А я тоже принцесса?
— Ну и ты тоже, — щедро согласилась Астрид после недолгих раздумий.
Она узнала, что Мамико в школу не ходит, и немножко позавидовала. Правда, оказалось, что вместо школы у нее мама, которая хочет, чтобы Мамико была лучше всех, поэтому заставляет учиться по книжкам, компьютерам и кэ-сети. А еще у нее есть брат-гхьетшедарий, который с рождения знает все и еще немножко, все время глумится над другими детьми, и от этого мама выходит из себя, потому что ее Мамико-тян должна быть лучшей во всем, абсолютно во всем.
— Так уж во всем? — усомнилась Астрид. — А ты умеешь умножать и делить, например?
— Конечно. И корни извлекать.
— Корни извлекать я тоже умею, но мы не о ботанике говорим, — снисходительно посмотрела Астрид.
— Ну да, мы о математике, — не менее снисходительно посмотрела Мамико. — Смешная шутка.
Астрид заподозрила, что где-то ошиблась, но не подала виду. Ошибки нельзя признавать, потому что пока ты их не признал — ты прав. Ее этому маму учила, а папа ругался, что детей надо учить хорошему, а не тому, чему все и так учатся сами.
— Я не хочу создавать ей ложную картину мира, — объясняла тогда мама. — Разве не проще будет, если она с самого начала усвоит, что никто никому не нужен, кроме самых родных, что никто не хочет отвечать за свои поступки, и что все будут хотеть от нее больше, чем готовы дать сами? И вообще, показать хоть в чем-то слабость — это дать другим преимущество над собой. Тебя, может, и будут считать добрым, но используют это для своей выгоды, а вовсе не вознаградят просто за то, что ты добрый. Потому что они-то не добрые.
— Кто «они»? — спросил тогда папа.
— Все, кто тебя не любит. Большинство.
— Но я же хочу, чтобы меня все любили! — топнула тогда ножкой Астрид.
— Но ты можешь надеяться только на поверхностные проявления любви, — объяснила мама. — Это не любовь, а симпатия, которая означает только то, что люди надеются, что получат от тебя что-то хорошее, и будут соответственно себя вести.
— А они получат? — спросила Астрид.
— От тебя зависит. Хочешь — получат, не хочешь — не получат. Но вести себя надо так,
