— Что ты имела в виду, говоря, что у тебя не было выбора? Егор угрожал тебе? Зачем? — спрашивает Кирилл.
Я жалею уже, что не сдержалась и сказала то, чего не следовало. Поэтому пытаюсь закрыть неприятную тему.
— Неважно. Это было давно. Незачем ворошить прошлое. Мне пора домой.
— Нет. В этот раз ты не сбежишь. Я хочу получить ответы на свои вопросы, — снова схватив меня за руку, упрямо говорит мне Кирилл. — Я еду с тобой. И по пути ты ответишь на все мои вопросы.
— А ты уверен, что мои ответы тебе нужны? Они уже ничего не изменят, Кирилл. Прошлого не изменить, — абсолютно серьезно спрашиваю у него.
— Это мне решать, изменят твои ответы что-то или нет. Поехали.
Тяжело вздохнув, сажусь в такси. Может, и правда настало время нам все выяснить? В конце концов, Кирилл имеет право получить ответы и узнать причину, по которой много лет назад я бросила его. Да и я, облегчив душу, возможно, обрету покой. Перестану испытывать перед ним вину за свой поступок.
Глава 21
Такси уже пару минут везет нас с Кириллом по ночному городу, а мы всё храним молчание. Я страшусь предстоящего разговора. Не знаю, что именно меня пугает. Может, я опасаюсь, что Кирилл не поверит моим словам. А может, наоборот, что поверит.
Важна ли спустя столько лет правда? Ведь, как я и сказала Кириллу, прошлое не изменить. У нас с ним разные жизни. Мы изменились, стали другими людьми. Нас и связывает только прошлое, которое давно прошло. Так стоит ли бередить старые раны? Зачем Кириллу нужна история моей непростой жизни? Ведь сейчас даже ненавидеть и проклинать некого будет. Егор мертв.
— Расскажи, почему ты вышла за Егора, — нарушает тишину салона, разбавленную тихой музыкой, Кирилл.
Медленно выдыхаю, как перед прыжком в воду, и, вскинув на него взгляд, говорю:
— Нам незачем вести этот разговор, Кирилл. Поверь, легче никому из нас после этого не станет. Давай просто забудем всё. И постараемся больше никогда не пересекаться. Так будет для всех лучше.
Я действительно верю в то, что говорю. Как и в то, что у нас с Кириллом нет совместного будущего. Я слишком травмирована браком с Егором. А Кирилл… он слишком долго меня ненавидел. И эта ненависть навсегда оставила след в его душе. Такое просто не вычеркнешь и не забудешь.
— Лучше? Кому лучше, Саша? Все эти годы я не мог понять, почему моя любимая девушка предала меня. Почему бросила меня, не сказав и слова напоследок. И до сих пор не могу понять. Боль от твоего предательства, злость на тебя всё еще отравляют мою душу. Не дают мне нормально жить. Именно поэтому я хочу услышать причины, по которым ты разрушила всё, что нас с тобой связывало. Я имею право знать. Ты задолжала мне объяснение.
На мгновение мое сердце болезненно сжимается. В голосе Кирилла столько боли… Ему до сих пор больно…
Я должна всё ему рассказать. Должна объясниться, он прав. Он заслужил ответы.
Собравшись с силами, стараясь отстраниться от эмоций, представив, что это всё было не со мной, начинаю тихий рассказ.
Я рассказываю Кириллу всё. Начиная с момента, как Егор заявился в мой дом и, угрожая, заставил принять его предложение, и заканчивая последними минутами нашей с ним совместной жизни.
Опускаю лишь интимные моменты. Про близость с Егором, которая до сих пор мне омерзительна, не говорю. Ни к чему это. И слишком болезненно для меня.
Всё время, что я изливаю Кириллу душу, рассказываю о своей жизни, я не смотрю на него. Боюсь увидеть в его глазах жалость… или недоверие.
Да и не уверена, что смогла бы всё это рассказать, глядя ему в глаза.
Когда я заканчиваю говорить, между нами снова повисает тишина. Но на этот раз она напряженная, тяжёлая. Я бы сказала даже «мрачная».
Не в силах выдержать молчание Кирилла еще хоть секунду, вскидываю на него взгляд и пугаюсь.
Его глаза закрыты. Челюсть сжата. Как и губы, которые даже в тусклом свете салона заметно побелели. Он часто дышит. Костяшки его пальцев, сжатых в кулаки, так сильно выпирают, что того и гляди проткнут кожу.
Кирилл зол. Чертовски сильно зол. И я не знаю, кому адресована его злость. Мне или Егору.
Он сейчас находится в таком состоянии, что я не решаюсь его позвать. Да что там, я боюсь даже громко дышать, опасаясь спровоцировать.
Волны ярости, исходящие от него, заполняют салон такси. Это чувствует даже водитель. Он с тревогой поглядывает на нас в зеркало.
— Всё это время… всё это время я думал, что ты счастлива. С ним, — не открывая глаз, не своим голосом произносит Кирилл. — Я ненавидел тебя… Так сильно, что только от твоего имени начинало трясти как от лихорадки. И я завидовал Егору. Как сумасшедший, одержимый, мечтал оказаться на его месте…
Он снова замолкает. Слова даются Кириллу непросто. Его голос звенит от эмоций. Я не тороплю его. Молчаливо жду продолжения. Понимаю, что ему нужно выговориться.
— Ты всё эти годы страдала… А я питал ненависть к тебе…
— Ты ведь не знал правды, — тихо говорю ему. Хочу хоть как-то облегчить его боль.
— Да, не знал, — Кирилл, распахнув глаза, впивается безумным взглядом в мое лицо. — Не знал, потому что ты ничего мне не рассказала!
— Я не могла рассказать. Я хотела тебя защитить.
— Ты позволила мне ненавидеть себя столько лет. Я сходил с ума от боли и ревности, натыкаясь на ваши фотографии с Егором! Ты должна была мне все рассказать! Должна была довериться! Поверить в меня!
— Я боялась… Ты не знал Егора, он был опасным человеком. Он заказал собственного брата, чтобы стать единственным наследником. Тебя бы он не пожалел. Он был одержим мной. И встань ты на его пути, он бы убил тебя. Я не могла этого допустить. Я сделала выбор. И я за него заплатила сполна.
Кирилл отворачивает лицо к окну и снова замолкает.
Мне хочется прикоснуться к нему, забрать хотя бы малую часть его боли. Но я лишь бессильно сжимаю ладони в кулаки. Он не готов принять мою поддержку, я это чувствую. Ему нужно время всё обдумать. Смириться с мыслью, что я не такая тварь, какой он меня считал.
Машина замедляется. Я вижу свой дом. У нас с Кириллом остались считанные секунды для разговора.
— Всё эти годы я винила себя за то, что причинила тебе боль. Но мысль о том, что ты жив, давала и мне силы жить дальше. Порой… было очень тяжело… Егор был сложным, не всегда уравновешенным человеком. Иногда мне казалось, что выхода нет, что я до конца своих дней буду жить как в аду под его неустанным контролем. Но когда родился Даня, я смогла отчасти смириться со своей участью. Сын стал моей отдушиной. Я представляла, что он мог быть нашим с тобой сыном, и это помогло мне принять и полюбить его. Так что я не была совсем одинокой и несчастной. У меня был мой сын. Я благодарна судьбе за него.
