его, зная, что вскоре я получу такое же внимание.
— Татума была без сознания несколько дней после смерти Кедрика. Малир слишком сильно ударил её по голове, — говорит Блейн дрожащим голосом, бросая взгляд на остальных.
— Почему ты ударил её? — интересуется Король.
— Татума была… расстроена. Шум мог привлечь нежелательное внимание.
— Она рыдала, как ребёнок, — вставляет Блейн.
От такого замечания мои брови ползут вверх. Я не помню такого. Но это объясняет, почему Малир применил силу.
Блейн продолжает:
— Мы пытались задавать ей вопросы по пути сюда, но она отказалась отвечать.
Я практически благодарю Блейна за то, что он говорит мне то, что я хочу узнать. По крайней мере, я всё это время была без сознания. Я боялась, что у меня случилось временное помешательство, особенно учитывая то, в каком состоянии я была после того, как пришла в себя.
— Она горевала, ты, идиот! Любой мог увидеть, что она не была готова говорить об этом, — вспыхивает Санджей.
Я раньше не видела Санджея таким злым, или хоть немного разозлившимся, если честно. Тыльная часть его шеи покраснела и практически совпадает с цветом его волос.
Король вскакивает так быстро, что я интуитивно делаю шаг назад и наступаю на ногу Роману.
— Извини, — шепчу я.
Роман сжимает мою правую руку в знак поддержки или прощания, я не знаю, как именно.
— Вы привели её сюда? — вздыхает Король. — Где она?
Зарождается шепот, который становится всё громче, пока люди не начинают кричать и вопить, чтобы их услышали.
Делегаты вздыхают и обмениваются взглядами с теми, кто стоит вокруг них. Я рада, что они больше не хотят принести меня в жертву. Не то, чтобы это мне хоть как-то помогало.
Малир и Рон отходят в сторону, за ними следуют Санджей и Аднан, которые стоят прямо передо мной. Другие делегаты отодвигаются от меня, и я чувствую, как Роман отдаляется от моей спины.
Я достаю здоровую руку из кармана шубы и расправляю плечи прежде, чем бросаю взгляд на брата Кедрика.
Я запрокидываю голову назад, а затем ещё немного назад. «Солис, он высокий. Если бы он стоял неподвижно, я могла бы поверить, что он был деревом».
Я не дышу, пока он разглядывает меня.
Я пользуюсь шансом сделать то же самое.
Его голубые глаза точно такие же, как были у Кедрика. Но если раньше мне всегда казалось, что Кедрик чувствует мой взгляд сквозь вуаль, то теперь у меня возникло леденящее чувство, что Король видит сквозь мою вуаль. Что он может заглянуть внутрь меня.
От его пронизывающего взгляда мне хочется спрятаться.
Его волосы темнее, чем были у Кедрика, и если у Кедрика волосы были острижены коротко, то у Короля они были почти до плеч. Я не вижу никакого другого сходства, кроме этих деталей. Кедрик был крепким, но он не излучал чистую силу, как этот мужчина.
— Это… Принцесса? — спрашивает Король, поднимая взгляд на делегатов и вскидывая брови. — Мой брат полюбил ребёнка?
Я прищуриваю глаза. Я была ниже, чем обычно бывают их женщины, в одежде большего размера, но я была выше ребёнка. Я молчу, понимая, что он злится, испытывая меня.
— Оно разговаривает? — обращается он к залу, и раздаётся несколько смешков придворных.
Блейн присоединяется к ним, и меня охватывает отвращение при этом звуке. Аднан и Санджей бросают на него неприязненные взгляды.
Король спускается ко мне по платформе.
В каждом сделанном им движении скрыта угроза. Никогда в жизни мне так не хотелось бежать. Его лицо ничего не выражает, но у меня нет сомнений, что он подмечает всё: мою вуаль, пустой рукав моей шубы, реакцию окружающих меня мужчин, которые напряжённо стоят и придвигаются ближе ко мне по мере приближения Короля.
Я делаю вдох и говорю.
— Оно разговаривает. Я не знала, что вы задали вопрос мне, Король Джован.
Он прищуривает глаза от моего лёгкого замечания. Вероятно, грубость не была лучшим решением, но если мне позволят жить, я не могла показать слабость. Голос Аквина раздаётся у меня в голове: «Начинай, как ты собираешься продолжать». Я также слышу, как он говорит: «Выбирай свои битвы», но что касается меня, то я выбрала свою битву, не пытаясь бороться с одиннадцатью делегатами в Оскале.
— Сними вуаль, я хочу видеть твоё лицо, — говорит он, взмахивая рукой над моей головой.
— Нет, — прямо говорю я.
Делегаты и придворные громко вздыхают от моего отказа.
Вступается Аднан:
— Эм, Король Джован. Татума никогда не снимает свою вуаль. Кедрик сказал, что мы никогда не должны просить её об этом.
Я поворачиваю голову к Аднану, моё сердце немного разрывается, когда я слышу этот неизвестный мне факт о Кедрике. Это объясняет, почему они не пытались снять мою вуаль в Оскале, они уважали желание Кедрика. Король низко хмыкнул в ответ на информацию Аднана.
— Ты калека?
Он указывает на мою руку, его взгляд не отрывается от Аднана, чьё дыхание становится поверхностным.
Я приоткрываю рот под вуалью. «Солис, даже Санджей не сравнится с ним в дерзости». Мне стало интересно, а не пытается ли Король вывести меня из равновесия.
— Нет, я повредила запястье при падении во время подъёма в Оскале, — говорю я.
Король поднимает бровь, требуя интерпретации, но всё ещё смотрит на Аднана, который произносит более высоким голосом, чем обычно:
— Великий подъём.
Брат Кедрика фыркает, перехватывает его взгляд и отходит на несколько шагов, как будто это подтверждает его суждение обо мне.
— Великий подъём не для слабаков.
Я ничего не говорю, поднимая одно плечо и пожимая им. Но закатываю глаза в безопасности своей вуали.
Соул делает крошечный шаг вперёд.
— Она сломала запястье, спасая мою жизнь на Подъёме. Она сделала это, подвергнув себя большой опасности, — его голос скрипит, и он отступает назад в ту же секунду, как заканчивает фразу, делая гораздо больший шаг назад, чем он сделал вперёд.
Я поднимаю глаза на Блейна, чтобы поймать его реакцию. Я не разочаровываюсь.
Король поворачивается, но ничего не говорит, просто поглаживает рукой своё лицо. Я слышу характерный звук, когда он это делает, лёгкая щетина покрывает его челюсть.
— Без Татумы мы бы потеряли Соула, — говорит Малир.
— А также из-за неё погиб мой брат, — тон короля грубый и резкий.
Он на секунду поворачивает голову в сторону. Я в благоговении, что он всё ещё в состоянии быть таким спокойным после известия о том, что его брат был убит. Отсутствие эмоций, которое он демонстрирует, пугает меня больше всего из того, что он делал до этого момента.
