лёгкий гул? Мы эльфы. Наш слух устроен иначе. Мы способны самостоятельно выбирать, к чему прислушиваться. Вас этому не научили?
Я отмахнулся:
— Говорю в который раз: я заново мир познаю. Ваше общество безумно приятно, но если вы не желаете выслушать историю о моём посещении логова гоблинов и о том, чем я там был занят, то я, пожалуй, пойду мучить вашего музыканта. А то когда следующего встречу?
С этими словами я встал и подошёл к музыканту.
— Здравствуй. Музыкант, певец или бард?
Парень немного растерялся, но ответил быстро:
— Здравствуйте, сэр. Я бард.
Я махнул ему рукой.
— Пошли. Отойдем отсюда в сторону. А то эти уважаемые эльфы нескоро беседу закончат.
Так как подобного поведения от меня явно не ожидали, необходимые инструкции для следующей за мной Кимисори не предусмотрели. Мы с бардом вышли из столовой и после минуты ходьбы нашли лавку в тени. Я не питал иллюзий одиночества. Помимо меня, барда и Кимисори где-то должны быть воины.
— Будем знакомиться, — Я протянул барду руку. — Я Мираж. Другого имени сейчас у меня нет. Титулов или ещё чего подобного не имею. Бродяга по духу.
Бард протянул свою руку в ответ.
— Карл. Бард. Отправился в первое путешествие для написания легенды. Если получится, то…
Он замолчал. Я решил пока не развивать эту тему.
— Ты постой с рассказами о своих подвигах, перейдем к более интересной теме. Что это за инструмент?
Бард посмотрел на инструмент в своих руках:
— А?
Я решил уточнить:
— Языков разных, как грязи. Ты вот и скажи, как он называется и как на нём играть?
Карл посмотрел на инструмент:
— Цитра. Вид — ласковые змеи. Семнадцать струн. Могу практически любую балладу сыграть.
Я предложил:
— Сделай перебор или дай я попробую…
Бард прижал к себе инструмент, я вдохнул и улыбнулся.
— Ну ты и чудо. Вот там доска треснута. Вот скол. А нижние две струны явно неважно натянуты. Инструменту очень плохо. И ты не играешь на нём. Слишком много пыли. Сомневаюсь, что эльфам нравится твоя музыка.
Он сказал как-то без гордости, словно в оправдание:
— Нравится одна. Легенда о лесном духе.
Карл сел поудобнее и стал перебирать струны. Теперь я смог увидеть, что играл он лишь на пяти из них.
— Может, добавишь нот?
Он остановил игру.
— Эльфам нравится эта версия. Я пообещал подобрать ещё что-то, но не могу.
Я обратился к памяти. Песен я слышал невероятно много. Но вот что можно переделать под эту цитру, не сильно страдая с текстом? И тут меня посетила идея.
— А знаешь… Могу помочь. Есть одна… Идейка… Дашь инструмент, мелодию подать?
Карл засомневался, но подал цитру со словами:
— Имя его Ламин.
Я провел рукой по корпусу инструмента. Обдул пыль с углов. Собрался протереть краем одежды, но тут сзади вежливо кашлянули.
— Может, вам стоит взять это?
Кимисори протянула мне отрезок ткани.
— Обрабатывать инструмент вашей одеждой это… Излишне, — пояснила она.
Я пожал плечами. Взял тряпку и аккуратно обтёр инструмент. После попросил палочку и достал до дальних углов, вычистил пыль оттуда. Посмотрел на струнодержатель. Кустарно, и на коленке такое не лечится.
— Кимисори. Вот скажи… Отчего ваши господа так… Даже сложно слово подобрать… Допустим… Пусть будет плохо. Отчего-то так плохо к бардам относятся?
Кимисори не спешила отвечать, но ответила другая девушка. К нам подошла Танисса.
— Лесные не жалуют струны и ударные, — сообщила она. — Им нравится только духовой инструмент. Кимисори, я полагаю, наличие этого барда тут — блажь Урнинорол?
Кимисори постаралась ответить максимально честно:
— Госпожа его спасла в пути от голодной смерти и не смогла придумать, куда деть. Так он и живет в её доме. В тепле, сытый и в полной безопасности.
Я произнёс на своём родном языке:
— Вечный вопрос. Где граница между защитой тебя самого и тебя от твоей свободы?
Кимисори помолчала, не поняв ничего из того, что я сказал, но сообразив, что эту часть беседы я закрыл. Танисса проговорила с интересом:
— Правильно сказал. Это твои слова?
Я пожал плечами.
— Может, мои, а может, чужие. Сейчас не до этого. Сейчас буду тебя использовать не по назначению. Ты готова быть переводчиком?
Мы с бардом чуть сдвинулись, и Танисса села рядом. Минут двадцать я перебирал струны. Ещё десять мы с Карлом передавали друг другу цитру, собирая мелодию воедино. Иногда Танисса или Кимисори своим тонким слухом подсказывали ноту получше. Через сорок минут Карл сыграл отличную мелодию. Дальше начался перевод. Мы с Таниссой решили первый круг полностью обсудить на моём родном языке и только после переводить. Притом Танисса проверила эльфийский язык Карла, чтобы убедиться в его правильном произношении. Начала кипеть работа. В общем, песня «Небожители» словами и музыкой почти не требовала изменений. Очень хорошо она ложилась на события жизни Карла здесь и сейчас.
Когда мы с дроу закончили обсуждение, она достаточно быстро записала текст на эльфийском языке и протянула Карлу.
— Прочти. Произносить не надо. Что непонятно?
Карл посидел пару минут, вникая в текст. Потом стал играть песню и в такт качать головой, двигая губами, проговаривая беззвучно слова. Пока Карл привыкал к новой песне, несколько непривычной для него, к Кимисори подошла девушка в одежде служанки, тихо спросила что-то на ухо. Эльфийка повернулась к нам.
— Госпожа Урнинорол желает знать, бард сегодня её порадует новой песней или нет?
Карл кивнул, и мы вернулись назад. Большие столы уже отсутствовали, эльфы сидели практически так же, но перед ними уже стояли небольшие столики с напитками. Я нашёл место в углу недалеко от Карла, отсюда удобно было смотреть в зал. Кимисори предложила нам выбрать напиток, но я отказался. Дроу стояла рядом и обратилась ко мне на моём родном языке:
— Зачем?
Я провел взглядом по залу и продолжил разговор, понятный лишь нам двоим:
— Провокация. Если песню оценят и поддержат, буду искать способ сбежать отсюда. А вот если реакция будет сдержаннее, презреннее к исполнителю, значит, пора уже навести порядок в голове. А то паранойя доконает.
Бард начал с чистой музыки. Добавил на ходу несколько лишних нот, по всей видимости, успел сильно устать от однообразия и хотел развлечься. Потом ноты стали более знакомыми, и пошли слова. Я смотрел сначала на растерянность, ибо это совсем не было похоже на некую легенду, потом на заинтересованность. Уж слишком это были нетипичные музыка и слова. А после зал, сам того не замечая, стал делиться. Слуги — на группы восхищённо-сочувствующие и недовольные. Это меня волновало мало. А вот разные важные лица
