на триста или четыреста, вроде того, какой в своё время был у моего дедушки-журналиста. Густая похлёбка кремового цвета, поданная в узорчатой стеклянной миске, с утончённым вкусом, слегка напоминающим бобовые с примесью тёртого ореха, пармезана и среднеазиатских специй, украшенная искусно составленной композицией из пряных ярко-зелёных листьев с тёмно-фиолетовым плодом дерева или кустарника в середине, по форме похожего на небольшую маслину, мне настолько понравилась, что я решила заказать добавочную порцию.
— Не будет ли потом тяжело лететь? — на лице Бастиана, опустошившего, как и я, свою миску, и принявшегося уплетать небольшие булочки, посыпанные чем-то наподобие крашеной в розовый цвет кокосовой стружки, появилась усмешка.
Я вспыхнула было в ответ, потом рассмеялась. Во всяком случае, если мне снова не удастся обернуться большой крылатой ящерицей с алмазоподобной чешуйчатой бронёй, ему придётся нести меня на себе, а в человеческом образе я вешу не так уж много. А если вдруг удастся, то количество съеденного окажется не таким уж большим, чтобы помешать дракону взлететь.
— Думаю — нет.
Вскоре мною была уничтожена вторая порция сытной похлёбки, вслед за которой в «топку» моей пищеварительной системы пошли булочки и сладкий напиток вроде ягодного морса. Под конец трапезы я ощутила, что мой живот заметно потяжелел и издал предательское бульканье.
— Пардон, Ваше Высочество…
Конечно, я намеревалась произнести кое-что совсем иное, однако здесь было необходимо неукоснительно соблюдать великосветский этикет. Особенно когда твой суженый — принц такого замечательного королевства. В общем, обуздав себя, я потихоньку выбралась из номера и направилась в сторону уборной, которая больше всего напоминала миниатюрный тронный зал из киноэпопеи “Игра престолов”, разве что каждый “трон” располагался над бездонным колодцем.
“Интересно, кому и для чего тут нужны такие высокохудожественные стилизованные т…?” — подумала я, раздражённо бухаясь на ближайший “трон” с заранее кем-то открытым люком.
К слову, такого понятия, как туалетная бумага, в этом сказочном мире сроду не было. Зато было кое-что презабавное, встроенное в тронообразный унитаз и игравшее роль автоматического очистителя… в общем, местные, похоже, отличались изобретательностью во всём — на то они и драконы. Хорошо, что хоть рукомойники здесь больше похожи на наши земные умывальники и к ним даже прилагались подобия полотенец.
Когда я вернулась, Бастиан уже переоделся по-дорожному и ждал меня. Хотя, подумала я, для чего это было нужно при том, что ему придётся лететь в образе крылатого ящера, на котором нет вообще никакой одежды?
Улыбка эрдарийского принца напомнила мне в очередной раз о том, что он читал мои мысли.
— Тебе уже легче, Мари? — спросил он, взяв мои кисти рук в свои и любовно поглаживая.
“Легче, блин, но выглядит всё так, как будто ты знал, что от этого восхитительного кушанья у меня опять случится понос!” — прокрутила я в голове мысленную тираду, но вместо этого ответила:
— Да-а, конечно… покорнейше благодарю, Ваше Вы…
Он не дал мне договорить, впившись в мои губы обжигающим поцелуем. Это был, конечно, уже далеко не первый поцелуй за всё время нашего с ним общения и пора бы уже привыкнуть к знакам его внимания и прочего, но… с сегодняшней роковой полуночи я ощущала всё иначе и удивлялась вроде бы уже привычным вещам. Это пугало, поскольку было связано ни с чем иным, как с произошедшей переменой — мой внутренний дракон всё ещё был словно в оцепенении и не отзывался, а без него я чувствовала себя явно не в своей тарелке. И, к тому же, ощущала внутри убийственную, невыразимую и невыносимую пустоту.
— Я так не могу, — выпалила я, вырвавшись из его объятий. — Почему я больше не Алмазный Дракон? Когда всё это закончится?
— Успокойся, Мари. Твой дракон вернётся, но для этого нужно излечить твоё сердце.
Я взяла его правую руку в свои и положила себе на грудь.
— Моё сердце бьётся… с ним всё в порядке.
— Я говорю о другом, — возразил Бастиан, не отнимая руки. — О сердце Алмазного Дракона, которое может любить… любить меня. Для этого нужно, чтобы ты снова поверила мне и испытала это чувство — тогда дракон проснётся в тебе и наполнит своей силой. Если бы я был злодеем, то убил бы твоего дракона своим обманом и подверг наш мир опасности. Но я не злодей, Мари. Опасность исходит от моих дальних родственников, а я должен тебя спасти.
Он говорил более чем убедительно, однако упомянутое им “сердце дракона” молчало.
— А не лучше ли… отправить меня домой, на Землю? Может быть, там удастся оправиться, вновь поверить и полюбить тебя?
В ответ он снова привлёк меня к себе и пристально посмотрел в глаза.
— На Землю? Нет… там слишком много суеты, за ней ты, скорее всего, забудешь меня, погрузишься в земные дела, может быть, влюбишься в кого-то ещё… но тогда твой дракон может умереть. А это будет очень большим ударом для мира Эйделы — виверны тут же этим воспользуются и откроют Врата Тьмы. И потом… как ты будешь жить без души?
Я встрепенулась. А ведь верно! У людей на Земле есть душа — человеческая или какая-нибудь ещё. Они могут любить, творить, радоваться жизни… я же ощущала себя пустотелым существом вообще без всякой души, неспособной ни на какие глубокие чувства, тем более на какое-либо творчество или магию. Но всё-таки что-то внутри подсказывало, что не всё потеряно.
— О, Бастиан… ты прав. Тогда отнеси меня на остров, где я могу пережить эту боль, а ты — устроить всё так, как нужно, и вернуться.
— Конечно, любимая! Я именно это и хотел сказать. Как ты меня сейчас понимаешь, даже без души!
— Только… — я сделала отстраняющий жест, предотвратив очередной его порыв осыпать меня ласками, — пока я не могу принять твою любовь. Она сжигает меня… поэтому…
— Но мне почудилось, что, когда я тебя поцеловал, Алмазный Дракон стал пробуждаться. Поэтому, если бы ты позволила продолжить…
— Нет, нет… лучше отнеси меня на остров, где я могу побыть наедине с собой и с природой… когда опасность минует…
— Да… пожалуй, да. Так и сделаем.
Он терпеливо подождал, пока я переоденусь в дорожный костюм (по дороге до гостиницы мы успели посетить нечто вроде модного бутика, где мне за несколько подаренных Бастианом монет продали довольно приличную "тройку" зеленовато-коричневого цвета с серебристым оттенком, сшитую из мягкой кожи какого-то морского зверя с трудно запоминающимся названием, состоявшую из нагрудника с защёлкивающимися серебряными застёжками, куртки с капюшоном и облегающих штанов, украшенных блестящими металлическими заклёпками, и объяснили, что в холод эта ткань, наделённая особыми
