Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
— Сквозняк тоже проверим, — рассеянно пообещал капитан, ставя галочку в графе «судовая касса». И пометку: «Ревизия вечером».
— Заявки начальников служб удовлетворены?
— Так точно. — ИХ чихнул. — Полностью.
Каждая служба, ну разве что за исключением ведомства Бедокура, была представлена на «Амуше» в единственном лице: один медикус, один алхимик, один астролог, один радист. Однако Дорофеев по-уставному именовал их «начальниками».
— То есть сейчас я буду выслушивать жалобы?
— Они всегда жалуются, — пожал плечами Бабарский.
— Гм… Пожалуй.
Длина исследовательского рейдера превышала триста метров, высота — сорок, при соответствующей ширине. Добавьте торчащие рули, необходимость технического зазора — цеппель не может войти в эллинг впритык, надеть его на себя, как свитер, — и вы поймете размеры «домика», который выстроил для любимого «Амуша» владетель Даген Тура. Колоссальное строение располагалось в полулиге от вокзала, но все равно затмевало его, превращало в скромное, едва заметное сооружение, что-то вроде собачьей будки, выстроенной у крыльца настоящего дома.
Снаружи эллинг походил на тщательно обтесанную скалу и не вызывал особенного удивления у местных горцев. Другое дело — изнутри. Впервые оказываясь в чреве гигантского строения, все дагентурцы ошарашенно запрокидывали головы, стараясь разглядеть находящуюся на невероятной высоте крышу, чесали затылки и обменивались изумленными замечаниями, смысл которых сводился к тому, что раз люди научились создавать таких исполинов, мир действительно изменился. А уж когда внутри оказывался «Амуш», чувство нереальности происходящего усиливалось многократно. Трехсотметровая сигара, важно дремлющая внутри рукотворной скалы, вызывала в памяти легенды о драконах, и неизбалованные зрелищами дагентурцы толпами валили в эллинг, желая лично поглазеть на чудо современной техники. И отказа не знали: Помпилио разрешал подданным заходить в любое время и даже дозволял осматривать «Амуш» изнутри. Но только не в те дни, когда экипаж проводил плановые работы или готовился к путешествию.
— Осторожнее, чтоб вас всех в алкагест окунуло! — заорал Мерса, услышав тяжелый стук. — Это не вода, а королевский уксус!
— Так ведь тяжело, — пожаловался один из грузчиков.
— Это мне с вами тяжело, а вы на работе. — Алхимик обошел громоздкую стеклянную емкость, которую грузчики неаккуратно извлекли из кузова паротяга, убедился, что толстые стенки не повреждены, и с облегчением выдохнул: — Пронесло.
— А что было бы? — осведомился самый молодой из грузчиков.
— Ничего не было бы, — ответил Мерса.
— Ну вот…
— Тебя не было бы, идиота, приятелей твоих не было бы, меня…
— Как это? — растерялся молодой.
— А вот так, чтоб тебя в алкагест окунуло с головой, это королевский уксус, понял? — Алхимик постучал костяшками пальцев по толстенному стеклу емкости. — Триста литров самого ядовитого вещества на свете, способного растворить все, что угодно. Испарения от него такие, что сначала мы выхаркали бы легкие, а потом превратились в белковые лужицы.
Физиономии грузчиков вытянулись. Добавлять королевский уксус в кузели требовалось нечасто, и его опасные свойства местным известны не были. Во всяком случае, этим местным.
— Так что тащите предельно осторожно, — закончил алхимик.
Объявление предполетных работ превратило эллинг в муравейник: грузчики, механики, ремонтники, шум, гам, гудение приборов, а в самом центре тщательно продуманного хаоса — капитан Дорофеев, спокойный, как спящая пришпа, но мистическим образом замечающий все детали происходящего.
— Мерса!
— Да, капитан?
Однако к Дорофееву алхимик не повернулся, продолжая с преувеличенным вниманием следить за движениями грузчиков.
— ИХ исполнил ваши заявки?
— Так точно, капитан.
— Все?
— Да.
— Алхимическая служба готова к полету?
— Так точно.
Разговор затягивался, и оставаться спиной к непосредственному начальнику становилось все сложнее. В конце концов, такое поведение нарушало элементарные нормы вежливости, и Дорофеев решил напомнить об этом:
— Мерса!
Алхимик вздохнул и неохотно повернулся.
— Извините, капитан.
И услышал ожидаемое:
— Ужасно.
— Согласен, — вякнул выросший из-под земли Бабарский. И ехидно добавил: — Олли, ты видел, что у тебя с лицом?
— Я с ним проснулся, — мрачно сообщил Мерса. — И это, знаете, неприятно, чтоб меня в алкагест окунуло! Энди должен просыпаться с разбитой физиономией и с удивлением узнавать, что натворил вчера. Энди, а не я! А потому я зол и чувствую себя полным идиотом.
Алхимик и так-то не был красавцем: невысокий, худощавый, с тусклым лицом, главной приметой которого был большой мясистый нос, нависающий над узким подбородком. Нос привлекал внимание в первую очередь, и только потом люди замечали серые бусинки глаз, прячущиеся за круглыми очками, и резко очерченные губы, лишь теперь перед ними появлялось собственно лицо, как единое целое. Однако сейчас на физиономии Мерсы появился еще более заметный, нежели нос, элемент: роскошный синяк, охватывающий всю правую скулу алхимика.
— Посмотрите на себя, Мерса, — вздохнул Дорофеев. — Вы — офицер, неужели непонятно, что недопустимо являться перед нижними чинами в таком виде? Откуда у вас синяк?
— Подозреваю, что он… в смысле я, не устоял на ногах.
— Галилей затеял «вышибалу» в «Золотом дубе», — сообщил Бабарский. — Я, разумеется, не участвовал: у меня твердые моральные принципы, хроническая травма спины и колена.
— Кого вышибали?
— Команду «Дер Каттера».
— Военных? — Дорофеев едва заметно улыбнулся, но продолжил строго: — Мерса, разве вам не рассказывали, что в «вышибалу» положено играть только нижним чинам?
— Мне трудно оправдываться, капитан, поскольку самое интересное я пропустил, — нашелся алхимик. — Но я уверен, что Энди пытался отказаться. Я его немножко знаю.
— Отказываться следовало энергичнее… Бедокур!
Здоровяк высунулся наружу с невинной целью: посмотреть, как грузчики справляются с опасной уксусной емкостью. Увидев капитана, Чира немедленно сдал назад, но ускользнуть от зоркого взгляда Дорофеева не сумел.
— Мы как раз обсуждали вчерашние события, Бедокур, прошу вас, присоединяйтесь.
Шифбетрибсмейстер вздохнул, подошел ближе и прошамкал:
— Ижвините, капитан, мне тружно шевелить челюштью.
Разрушений у Чиры было куда больше, чем у алхимика. Помимо двух синяков и крупной ссадины Бедокур щеголял свежим шрамом на запястье, разбитыми губами и распухшими костяшками пальцев. Плюс к этому — не очень уверенные движения. Однако в отличие от Мерсы Чира носил свои знаки с достоинством, был бодр и пребывал в отличном настроении.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
