- Арсений сказал, что Глеб искал тебя, - затронула Тоня болезненную тему, разместив меня на диване, укутав пледом и всунув бокал вина в руку. – Он приходил несколько раз к тебе, ездил к твоим родителям, а потом звонил Сеньке и просил разведать у меня о месте твоего нахождения. Но я сразу догадалась, где тебя искать. Какая Греция, когда твоё сердечко разбито.
Да, оно было разбито и слабо трепыхалось, подавая хилые признаки жизни, но глоток вина добавил капельку тепла в вымерзшее нутро, а вторая порция разошлась по крови плавящем мерзлоту жаром. Вместе с таянием льдов полились слёзы и неконтролируемый поток слов. Рассказала Тошке всё. И как ждала переезда, и как Глеб играл в молчанку, желая напоследок вдоволь натрахаться, и как предлагал стать мне любовницей при законной жене.
Вот такой Глеб оказался мразью.
Глава 31
Глеб
«Никогда, слышишь, никогда ты больше ко мне не прикоснёшься! Увижу рядом с собой, подам в суд за домогательства! Не подходи ко мне! Никогда не прощу тебя!» – звучало у меня в голове, крутясь по нескончаемому кругу. «Никогда! Не прикоснёшься! Не подходи! Не прощу!» Зажмурил глаза, стиснул руками голову, пытаясь выдавить из неё не оставляющие надежду слова. Как я ненавидел в этот момент отца. Как сдержался, чтобы не заказать и не стереть с лица земли.
Лера ушла. Хлопнула дверью и растворилась уже не в нашем мире. Заставил себя стоять на месте, цепляясь пальцами за косяк, не бежать за ней, дать возможность успокоится. Гнев, обида пройдут, и она обязательно поймёт, что у меня не было выбора. Если не поймёт, то можно организовать знакомство с Ольгой. Пусть прочувствует их горе.
Метался по квартире, рыча, сбивая кулаки о стены и проклиная отца. Если Бог есть, он обязательно покарает этого жадного ублюдка, и наказание настигнет в этой жизни. Полбутылки водки картинку не поправили, градусы мимо, ни в одном глазу. От боли давило в груди, пульсировало в голове, от смертной тоски превалировало желание перерезать вены, или сигануть из окна.
Через пару часов начал обрывать телефон, но звонки уходили в никуда, Лера не брала трубку. Весь издёргался. Как добралась? Не навредит себе? Не решится на месть, подцепив какого-нибудь козла? Хотя, о чём я думаю. Козёл здесь один, и это я!
Ещё через пару часов понёсся к ней, скулить под дверью и умолять открыть. Стучал, звонил, кричал, но дверь Лера не открыла.
- Нет её, - гаркнула соседка из квартиры напротив. – Сейчас полицию вызову.
Пришлось сдать позиции и уйти, а дальше выяснять адреса возможного прибывания Леры. Куда-то же она спряталась, чтобы быть подальше от меня. Из ближайшего круга были только родители и Антонина, подруга Леры. С них я и начал. Дверь открыла миниатюрная женщина, похожая на Леру, скорее всего мать. Она сообщила бредовую информацию о каникулах в Греции, а я сделал вид, что поверил, лишь бы не волновать родительницу.
До Антонины не дозвонился, пришлось прорываться к Сене. Друг ничего внятного не сказал, а после моей исповеди назвал мудаком.
- Она ничего не знает. Лера ей не звонила, так что дай спокойно провести праздничные дни и не дёргай Тоню.
Очередная поездка к ней, очередные угрозы со стороны соседки и время, неумолимо приближающее час расплаты, где мне придётся изображать клоуна и улыбаться. Ну почему мой отец такой урод? Телефон пиликнул входящим сообщением от него:
Не опаздывай и оденься поприличнее. В зале будет полно папарацци.
От беспомощности хотелось выть. Смотрел на сбитые костяшки с запёкшейся кровью и продумывал план мести папаше и семейке Михалёвых. Это сейчас мои руки связаны, но через год я вывалю на них всю свою ненависть. Подготовлюсь, соберу компромат и извожу в дерьме, чтобы долго захлёбывались и отмывались.
В почти назначенное время, точнее с опозданием в час, ввалился в банкетный зал под бой курантов. От приличного на мне был только костюм, и то помявшийся после излияния второй половины водки лёжа на кровати, одуряюще пахнущей ей, моей Лерой.
- Совсем охренел, - прошипел отец, багровея и оттягивая галстук. – Я тебя ясно сказал не опаздывать и одеться прилично. Какие завтра будут заголовки в газетах?
- Завтра не будет, - сплюнул ему под ноги. – Первое января.
- Прекрати дерзить, иначе ставки вырастут. Придётся стараться над двумя-тремя наследниками.
Я заткнулся, понимая, что он может загнать меня в ещё более глубокую яму, натянул улыбку и подсобрался для разыгрывания нужной сцены. Нона светилась от счастья, дёргаясь от нетерпения на месте, когда Николай планировал дату помолвки, а следом свадьбы, отец потирал ладони, плотоядно скалясь в предвкушении благ, свалившихся на голову, и только мама смотрела на меня с болью в глазах, прячась за бокалом вина.
- Я так рада, что наши отцы сговорились о свадьбе, - пищала Нона, пересекая зал, повиснув у меня на руке. – Боялась, что папа найдёт мне страшного, или старого мужа, но он, после моих уговоров, согласился на тебя. Обещаю быть хорошей и покладистой женой, как в доме, так и в постели, - жеманно похлопала ресницами и прижалась грудью.
- Мне всё равно, какая ты будешь жена, особенно в постели. Наш брак – фикция, как и отношения, - передёрнуло меня в плечах. – Жить мы будем в разных местах, и кровать с тобой делить я не собираюсь
- А как же дети? Папа сказал, что мы должны как можно раньше родить ребёночка, - не сдавалась она.
- ЭКО, - бескомпромиссно ответил я. – Сразу после праздников поедем в клинику сдавать анализы и проходить подготовку к процедуре.
- А как же я? Супружеский долг? Совместные ужины? – совсем опешила Нона.
- Нон, ты глупая? Меня заставили в твою угоду бросить любимую девушку, принудили к браку с тобой. Ты что думаешь, я радостно взвалю тебя на плечо, брошу на шёлковые простыни и начну с упоением трахать до звёзд в глазах? – зло прошипел ей, сжимая челюсть. – Учти, Нона, начнёшь жаловаться папочке, отменю свадьбу, при чём сделаю это громко, на всю страну.
Нона сменила глупую радость на растерянность, потёрла нос в привычном для нарика жесте и кивнула головой. Не знаю на что она надеялась, но спорить и скандалить не стала.
- И ещё, - стиснул её предплечье. – Больной ребёнок мне не нужен, так что прекращая нюхать наркоту. Не дай бог узнаю, пиздец тебе.
Несколько совместных снимков для фотографов с виснувшей на мне дурой, фуршет на котором я не ел, но активно запрокидывал бухло, попытки отца облагоразумить меня, и всё тот же сожалеющий взгляд матери. Она воспользовалась отлучкой мужа в туалет и подошла ко мне.
- Не глупи, - прошептала. – У тебя нет возможности перечить отцу, поэтому смирись. Стерпится слюбится.
- Смириться? Знаешь, чем он меня прижал, мама?
- Догадываюсь и не одобряю, но ты же знаешь отца. Он мой муж, - потупила взгляд, обнимая себя руками за плечи.
