Тревога не была похожа на учебную. Это было видно по растерянным физиономиям старших и усатых. Они беспорядочно метались и что-то выкрикивали. Оранжевые столпились бестолково в тупике и лихорадочно застегивали друг другу карманы.
- Порядок... Кто порядок соблюдать будет? - тряс Вику за плечо старший, губы его дрожали и черный червячок под носом припадочно вихлял.
Вика подумал немного и вдруг, неожиданно для себя самого, заорал гибким, не закостеневшим еще языком:
- Всем стать у стен. Подтянуться. Слушать только меня. Старшим - подойти ко мне, усатым - построиться отдельно от оранжевых.
Порядок возник быстро, все привыкли к порядку, некому было только навести его.
- Вы, - небрежно сказал Вика одному из старших, - вы будете командовать. И добавил на всякий случай: - Подчинение - безоговорочное! Да!!!
Старший радостно встрепенулся, будто только этого "Да" не хватало ему для решительности, и начал четко отдавать команды...
Какие-то вялые, мохнатые существа лезли на Вику, переваливались через него, вякали. Вика брезгливо поежился и мохнатые исчезли. Вместо них появился усатый и ласково пощекотал Вику рыжим мохнатым усом. Вика засмеялся и стукнул усатого одобрительно. Потом нажал ему на нос, как на кнопку.
Вика привычно соскочил с койки... Под ногами что-то зазвенело, покатилось. Вика нагнулся, долго смотрел на пустую бутылку из-под кефира, недоумевал, вспоминая что-то, будто встряхиваясь. В воображении, взявшись за руки, плыли грузные усатые, дурацкие физиономии старших, оранжевые, которые, несмотря на яркую форму, выглядели серыми.
Потом всплыла книжка, чтобы не увидел дневальный, он читал ее, скорчившись под одеялом, неудобно подсвечивая фонариком. Обложку оторвал кто-то, и Вика не знал ни автора, ни названия.
- На зарядку становись! - зычно заорали под окнами.
Вика обвел глазами опустевшую казарму и вспомнил, что его зовут Виктор, по фамилии Рубашкин, и что забавный сон и интересная книжка будут стоить ему наряда вне очереди. Потом он подумал, что семь бед - один ответ, и не пошел на утренний осмотр, а лениво помылся и направился прямо в столовую.
Знакомый повар сунул Виктору здоровую кость с мозгом и лохмотьями мяса и налил в кашу много соуса. И Виктор окончательно примирился с неминуемым наказанием.
Ел он с аппетитом.
Да`c? – сказал я с грустью, - писательского симбиоза из нас не получится, нынче в почете авторы, которые знают о чем и как писать и не мудрят со слогом или сюжетом[1]. У них точно отмеренный объем эротических эпизодов, сцен насилия, драк, стрельбы, количества трупов. И словарный багаж героев не выходит за уровень читателя таких книг. Если же случайно попадаются слова, типа: «перманентно», «этические принципы», «катарсис», «генеалогия» - редактор их вычеркивает. Вот как выглядит стандартный диалог между стандартным героем по кличке Меченый и женщиной, которая имени почему-то не имеет - просто Женщина:
« - И руками! - требовала она, подталкивая его руки к своим бедрам.
Не надорвешься? – спрашивал Меченый.
Смелее…
Еще?
Возьми губами сосок. Тебе приятно?
Да-а!
Не убирай руку!!
Здесь?
Да. Сильней, еще сильней! Ну же… А-а…
Не кричи. Закуси губу.
Уже закусила и прокусила.
Ближе…
Не убирай. Всеми пальцами. А-а… Прошу тебя, не убирай!..
Ему вдруг вспомнилась фотография Мадонны. Конечно, груди у этой женщины были не столь совершенны, но тоже очень круглы, очень красивы. Чем-то она напоминала все же всплывшую в памяти Мадонну. И стоило только подумать об этом, как в затуманенном алкоголем и страстью сознании все смешалось. Меченый и сам теперь не знал с кем спит. Певица она или повариха… Хороша! Только бы все время
