в 1948 г. или персональные изменения в партии и государственном аппарате, а также идеологическое переосмысление социалистической идеи во время «пражской весны» и др.).
Если окинуть взглядом различные этапы отношений «советской системы» и «национальных государств» в области культуры, то можно увидеть различные, находящиеся в определенном взаимодействии модели этих отношений. Они характеризовались напряжением между двумя полюсами, каждый из который стремился стать ведущей силой или хотя бы потенциально лишить другой полюс значения, поставить его существование под вопрос. В зависимости от того, каким образом складывались эти взаимоотношения, возможны различные типологические классификации, характеризующие отдельные фазы развития восточноевропейских государств. Так, очевидно, что некоторые восточноевропейские страны после первой фазы консолидации под влиянием советской системы обрели через интенсивное включение в этот процесс национального наследия новое культурное самосознание и смогли шаг за шагом значительно расширить свободное поле деятельности, насколько это было возможно в условиях действующей цензуры. Напряжение между сталинистской советской системой и ее модификациями в отдельных восточноевропейских государствах и развитие советской системы под влиянием различных периодов оттепели в самом Советском Союзе, но также и самостоятельные изменения в странах Восточной Европы, сильнее учитывающие собственное культурное развитие, - все это порождало новые модели, в которых опять-таки проявлялись новые элементы в культурных отношениях восточноевропейских стран друг с другом. Сравнение даже лишь в самых общих чертах развития в Болгарии, Югославии, Польше, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Советской зоне оккупации/ГДР хотя и демонстрирует, с одной стороны, со всей очевидностью, тесную связь между властью и культурой (как инструментом политически господствующей партии, служащим идеологической обработке и устранению противников), показывает все же, с другой стороны, возможности культуры в воздействии на закосневшие властные отношения, вплоть до развития альтернатив существующей власти. При взгляде на историческое развитие в Восточной Европе становится ясно, что в дополнение к общему взаимоотношению «советской системы» и «национальных государств» необходимо особо учитывать дифференцированное взаимодействие власти и культуры (ср. в связи с этим важность существенных для отдельных моделей этих взаимоотношений понятий, таких, как культурно-политические заморозки/оттепель, официальный/неофици-альный, конформизм/нонконформизм и многие другие).
Реконструируемость различных вариантов взаимоотношений «советской модели» и «национальных государств»
Анализ и интерпретация отношений между «советской системой» и «восточноевропейскими государствами» могут быть столь же просты в реконструкции, как и целый ряд так называемых простых исторических ситуаций, если исходить из общих положений об огосударствлении, бюрократизации, захвате и потере власти, опираясь на соответствующие формальные признаки. Это верно прежде всего в том случае, когда не предполагается совершенно полная реконструкция, а исследователь удовлетворяется определением тенденции развития или же установлением симптоматического характера отдельных, на первый взгляд изолированных, явлений и изучает лишь общие свойства структур более высокого порядка, оформляющих соотношение интересов, компетенции или властных полномочий (например, дело Пастернака, процессы над писателями в Советском Союзе 60-70-х годов). То же относится к дискуссиям о социалистическом реализме и отказе от него, например в Югославии (с 1952 г.) и Польше (с 1956 г.), или постепенному отходу от этой художественной доктрины в художественной практике Советского Союза (с конца 50-х годов) и ЧССР (с начала 60-х), или же к истории таких институтов, как союзы деятелей искусства и их печатные органы.
Реконструкция подобных изолированных областей культуры во всяком случае важна и дает представление о влиянии, которое «советская система» оказывала на определенные культурные процессы и обеспечивавшие их институты, или - и в этом случае каузальные связи уже становятся более сложными - институты, которые в отдельных восточноевропейских странах по своей направленности были связаны, подобно тому как это имело место и в Советском Союзе, с целями, по большей части имеющими отношение к консолидации или демонтажу власти.
Для обозначения «национальный» не очень существенно, были ли советские методы контроля в области культуры навязаны (Польша) или заимствованы соответствующими государствами в качестве желанных инструментов власти (ср. Югославию), были ли они реализованы на практике сразу же или с некоторой задержкой (ГДР, ЧССР). Из того, как протекало развитие, с достаточной ясностью следует, что при образовании взаимоотношений для обеих сторон в конечном счете речь шла о достижении дальних целей, даже если в первой фазе сначала создавались общие условия, в рамках которых до определенной степени еще принимались во внимание специфические культурно-исторические предпосылки. Эти, с позиций дальнейшей истории еще осторожные, меры воздействия, которые можно объяснить определенными тактическими соображениями, но которые в то же время были выражением неуверенности в новой, еще не знакомой области деятельности, в более дальней исторической перспективе нельзя рассматривать в отрыве от конечной цели консолидации власти коммунистической партии в центральной области культуры (ср. наличие в Советской зоне оккупации и затем в ГДР до 1961 г. открытой границы или тот факт, что в ЧССР благодаря существованию сравнительно сильной группы левых пролетарских и левых авангардных художников и писателей были сравнительно благоприятные предпосылки для добровольного заимствования определенных организационных структур творческой деятельности из Советского Союза; ср. также и энтузиазм многих, часто очень молодых представителей творческой интеллигенции, происходивших из неимущих слоев населения, в Польше, советской зоне оккупации/ГДР, ЧССР, которые после освобождения от фашизма - не зная в полной мере об ужасах сталинизма и культурной политике ждановщины - верили в возможность воплощения мечты о бесклассовом обществе социальной справедливости).
Специфическое для каждого нового исторического этапа национальное своеобразие проявляется и в задержке, с которой происходило заимствование частей инструментария сталинской культурной политики, и не позднее 1956 г. в связи с этим вырисовывается проблема, состоящая в том, что восточноевропейские государства (включая ГДР) при упрочении политической власти не смогли инструментализировать культуру в той же степени, как это было сделано в Советском Союзе начиная с 30-х годов. Это объясняется прежде всего тем, что культурно-политические послабления в Советском Союзе после 1956 г. совпали, например, в ГДР, с новой фазой культурно-политического ужесточения, в то время как в других восточноевропейских государствах (Югославии, Польше) дело дошло до явного смягчения определенных нормативных принципов художественного творчества.
Важнее чем временная задержка, с которой в восточноевропейских государствах была установлена и начала действовать
сходная господствующая система ограничений для регулирования и использования культуры в качестве инструмента политической власти, для порождающих специфические признаки особой национальной разновидности факторов оказывается, по-видимому, то обстоятельство, что новая, возникшая после Второй мировой войны культурная система насчитывала гораздо более короткую историю, чем культурная система Советского Союза, и достаточно рано была поставлена в совершенно иные исторические условия. Другие культурные и политические предпосылки вызывали в отдельных странах специфическую модификацию «советской системы» (ср., например, роль церкви в отдельных странах и т. п.).
Однако значение «национальных парадигм», которое может быть точно зафиксировано на множестве явлений
