Книга Украденная ложь - Монти Джей

Он чужой везде. В том числе и в кругу своей семьи.

— Эй, ты готова идти?

Я вскакиваю, положив руку на сердце, от быстрой смены скорости мне хочется потерять сознание. Я так взвинчена, беспокойна, что все заставляет меня вздрагивать.

— Прости, я не хотела тебя напугать, — мягко улыбается Лира, ее рука все еще лежит на моем плече.

Я быстро собираю исследования, в которые погрузилась, складываю их в аккуратную стопку, а затем киваю.

— Да, давай вернемся до темноты, — говорю я.

Обычно я не против прогулок по кампусу ночью. Но обычно я также не беспокоюсь о четырех убийцах-мудаках, затаивших на меня злобу.

Вместе мы выходим из библиотеки. Мгновенно я плотнее закутываюсь в одежду, чтобы прохладный ветерок не проник сквозь нее.

— Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом, но думаю, что нам нужно это сделать. Нам нужно разработать план, кому мы расскажем, — я прерываю молчание нашей прогулки.

Для любого прохожего мы просто две девушки, болтающими о жизни.

Я хотела рассказать кому-нибудь сразу после того, как окажусь в безопасности. Я все еще хочу кому-нибудь рассказать. Мне кажется, что сейчас самое подходящее время.

Единственная причина, по которой я этого не сделала, заключается в том, что Лира упорно твердит, что это ужасная идея.

Она искренне боится их, даже мысль о том, что они узнают, что мы что-то сказали, приводит ее к нервному срыву.

— Только не это. Я думаю, мы договорились не говорить об этом, — умоляюще твердит в ответ она.

— Нет, нет. Ты согласилась. Я никогда этого не говорила. Это наша обязанность — рассказать кому-то. А как же семья того человека? Разве ты не думаешь, что они заслуживают знать?

Меня беспокоит мысль о том, что где-то там кто-то пропал. Кто-то, у кого есть семья, а мы еще никому не сообщили.

— Ты не понимаешь, Брайар, — снова говорит мне Лира, пока мы идем по территории к нашему общежитию. Моя тонкая куртка плохо справляется с прохладным ветром. Лето давно прошло, а осень наступила быстро.

— Я знаю, что у них есть деньги, но это не защищает их от всего, — спорю я в сотый раз. — Это не фильм Тарантино. Людям не сходят с рук такие вещи, если ты кому-то расскажешь.

— Могут, если у тебя правильная фамилия, смотри, — вздыхает она, быстро оглядываясь вокруг себя, как бы убеждаясь, что их там нет. — Они — сыновья семей-основателей. В Пондероза Спрингс все иначе, чем там, где ты выросла. Тут есть иерархия, негласные правила, и одно из них — эти мальчики неприкасаемы.

Все это звучит просто невероятно. Неужели они настолько защищены, что им действительно может сойти с рук убийство?

— Я знаю все об этом. Семьи-основатели. Богатое дерьмо. Я знаю. Мы можем обратиться к властям за пределами Пондероза Спрингс. У нас есть варианты, Лира. Мы не можем просто позволить им выйти сухими из воды. Их наследие не делает их невидимыми для закона.

Ее лицо каменное, серьезное, но я все еще вижу в ее глазах страх.

— Да, это так. Они выше всего этого. Конечно, каждый из них ненавидит свое богатство и семью за тот ущерб, который они нанесли, но эти фамилии защищают их от всего. То, что они вообще нас отпустили — это подарок. Ты не знаешь, потому что выросла не здесь, но они сделают все, чтобы защитить друг друга. Будут лгать, воровать, обманывать, убивать. Мы — жвачка под их ботинками. Меду нашими жизнями и перспективой сесть в тюрьму они всегда выберут себя.

Мои конверсы стучат по булыжнику, пока мы идем по кампусу, мимо нас проходят другие студенты. Все они беспокоятся об оценках или вечеринках, а мы почему-то оказываемся в стороне. Мы беспокоимся о своей жизни и о том, что мы сделали, чтобы так проклясть Бога, что он бросил нас на пути Ублюдков.

Я крепче сжимаю кольцо Алистера.

— И что, ты действительно хочешь держать это в себе? Вести себя так, будто этого никогда не было? Думаешь, ты сможешь это сделать? — спрашиваю я.

— Не осуждай меня! Ты этого не видишь, но так будет лучше для нас обоих, — отвечает она, проскальзывая в дверь первой.

— Лира, мы не можем…

— Брайар! Я уже знаю, что происходит, когда ты доносишь на таких людей, как они. Когда ты раскрываешь секреты о тех семьях, о которых тебе не положено говорить, — вскидывает руку Лира. — Вся моя жизнь разрушена, потому что моя мать думала так же, как ты. И теперь из-за этого она гниет на шести футах под землей.

Ее голос дрожит, нижняя губа подрагивает, когда она поворачивается лицом ко мне в коридоре.

Я нахмуриваю брови.

— О чем ты говоришь?

Я предполагала, что ее мать умерла от сердечного приступа, может, в автомобильной аварии? Какое отношение они имеют к смерти ее матери?

Лира проводит рукой по своим вьющимся волосам, от дождя они пушатся, пальцы застревают в них, и она разочарованно вздыхает.

— Генри Пирсон — вот о ком я говорю. Отец Тэтчера. Мясник Спрингс. Он убивал и насиловал женщин. Держал их в своем подвале неделями, просто чтобы продлить пытку как можно дольше. Он делал с этими женщинами невыразимые вещи. И поскольку моя мать пыталась быть героем, пыталась быть похожей на тебя, она оказалась одной из этих женщин.

Я распахиваю глаза, пузырьки кислоты в желудке вызывают у меня тошноту.

Несколько недель назад это место было мечтой. Землей возможностей.

Но оно быстро превратилось в мой самый страшный кошмар.

— Она увидела, как он кладет тело в багажник, когда выходила на пробежку. Она сразу же обратилась в полицию, думая, что они что-нибудь сделают. Думала, что они защитят, — насмехается Лира, сильно прикусив нижнюю губу и глядя в потолок. — Но она поняла, что нет никого, кто мог бы защитить тебя от такого человека. Здесь негде спрятаться. Не от семей основателей.

Гневные слезы наворачиваются на ее глаза, собираются в уголках, а затем катятся по щекам.

— Я была там в ту ночь, когда он появился.

Я ахаю, прикрыв рот пальцами, как будто это может предотвратить конец истории Лиры.

— Он ворвался в дом, и моя мама посадила меня в свой шкаф. Мне нравилось спать с ней, когда я была маленькой. Она пыталась позвать на помощь, но это было бесполезно, он одолел ее. Я видела, что он сделал с ней, Брайар. Видела, на что способны такие мужчины, как они.