если тебе от этого легче… твоя же, блин, подруга,
— Я знаю.
— И ты меня — с ним… в открытую… ты злая, Каро…
— Я не злая. Это у тебя условности.
— Каро, ты с ума сошла, — брякаю, затем спохватываюсь, мол, что это я такое несу.
Она не обращает внимания:
— С ней он живет, жениться хочет…
— …она хочет, — возражаю зачем-то.
— …а вы с ним — любовники.
— Бывшие.
— Не ври мне.
Да твою мать, как она узнала?!!
— Ты якобы не можешь быть свидетельницей, если твой любовник будет свидетелем? Это условности.
Нет, я просто не хочу. То, что у меня с ним… было — это только наше. Соображаю, что бы такое ей сказать, как бы отговорить ее:
— Так, а Нина? Она ж подруга твоя — вот блин, тебе надо?
— Я выше этого. И ты будь.
Насчет «условностей» и «выше этого» — это она явно у женишка своего нахваталась. Тот тоже без комплексов мужик и выше всего на свете.
— Она узнает обо всем, — твержу я, — и будет скандалище. Она такая — не постесняется.
— Ты прекрасно знаешь: Нины не будет на микро-веддинге. Мы с ней еще давно договорились. Только моя родня и коллеги Симона. Ты прекрасно знаешь.
Уф-ф-ф…
— Ты знаешь, Каро, я с ним сплю. Иногда. Мы так хотим. Хотели. Раньше. Вообще-то, давно уже не… А ты очень странная, — говорю сбивчиво, но решительно. Избегаю слова «больная», хоть мне очень хочется ее им обозвать. — И — нет.
— Нет?
— Нет. Поищите кого-нибудь другого. А если уже конкретно подписался Рик, придется вам подключить Нину. Только тогда я на «микре» вообще не появлюсь.
— Что ж, — говорит Каро, поджав губы. — Жаль. Но — вот мы и выяснили. Ладно, что-нибудь придумаем.
— Привет, девочки, — подсаживается к нам третий-нелишний, то есть, д-р Херц собственной персоной.
Симон высовывает из пухлого бумажного ланч-бэга бэйгл с начинкой «Нью-Йорк-стайл» и со вкусом начинает есть. Между этим делом спрашивает:
— Что «придумаем»?
— Кем заменить меня, — говорю. — На свадьбе.
— Ой! Так а зачем? — жуя, удивляется-расстраивается Симон. — Ты передумала?
— Да нет, просто… у меня в тот день, возможно, не получится… — гляжу сурово на Каро.
— Жаль. А то я тебе уже сопродюсера нашел… Если не спрыгнет.
Кажется, Каро пытается делать Симону какие-то страшные знаки, которые тот игнорирует и продолжает:
— Знакомая одна. Бывшая…
Блин, надеюсь, не бывшая жена?..
— бывшая пациентка с бордерлайном. Утверждала, что является жертвой домашнего насилия.
— Да? — и удивляюсь, и пугаюсь я и зыркаю на Каро. — А когда оба свидетеля — «девочки» — то это…
— … то это Берлин, детка, — смеется Симон. — Но вообще-то она пока еще мужчина и в том браке жила, как мужчина.
Лучше б он тогда бывшую жену пригласил, ей Богу…
— Какой кошмар, так ее… его правда избила… или…
— …жена — так он, то есть, она говорит. Говорил. Однако, как я уже сказал, у него… у нее бордерлайн, а на сеансах он… она вела себя довольно противоречиво.
— Так а может в натуре это он — жену… — не могу назвать это что-то с чем-то «ею». Вон, и Симон тоже путается.
— Его… ее жена вроде говорит, что сама в порядке. А она… он… пациент…ка настойчиво сравнивала их с женой с Джонни Деппом и Эмбер Херд. Как бы там ни было, мысль о том, что он якобы не сумел постоять за себя, некогда повергла его в тяжелейший кризис.
— Воображаю, — только и нахожусь что соврать я.
— Смею заверить, лечение прошло успешно. Он даже вернулся в работу.
И спросить боюсь, кем работает.
— Он разрешил рассказать тебе о себе. В конце концов, надо же вам хоть немного узнать друг друга.
— Да, действительно… — «соглашаюсь» я для вида, а сама думаю, что не горю желанием от слова «совсем».
— Конечно, ты можешь отказаться, — не без некоторой задумчивости рассуждает Симон, дожевывая. — Я понимаю, что все это довольно странно… и у меня чрезвычайно мало абсолютно «обыкновенных» знакомых. Я пойму и не обижусь, если ты в качестве свидетеля предложишь мне кого-нибудь из твоих.
Да было б кого предлагать…
— Кроме того я же говорю — я не уверен, что он вообще придет. Мало ли — «бордер», сама понимаешь.
Да понимаю, как же не понять. И постараюсь не расстроиться.
— Кстати, сколько у нас на данный момент не отказавшихся приглашенных?
На этом его вопросе мы с обсуждения моего наклевывающегося «сопродюсера» переключаемся на другие организационные вопросы предстоящего микро-веддинга.
Когда, наконец, съедены все принесенные бэйглы, Симон рутинированно, но сердечно чмокает нас с Каро по очереди в обе щеки:
— Чао, девочки. У меня симпозиум.
— Сейчас? — спрашиваем мы в один голос.
— Да. Онлайн в клинике. Я хостую.
И отчаливает.
Для Каро разоблачение ее глючных выдумок, как с гуся вода.
— Значит, все-таки придешь на микро-веддинг? — только и говорит она и смотрит на меня с нескрываемой насмешкой и даже лукавоством. Будто как раз не я ее — она меня на чем-то поймала. — Да, это была проверка. Я тебе говорила: необходимо освободиться от него. Ты думаешь, ты с ним свободна — но что чуть было не заставило тебя не прийти ко мне на свадьбу, которую ты сама спланировала «от и до»? Почему тебя абсолютно устраивает этот… эм-м-м… необычный, да что там — глючный свидетель, предложенный Симоном?
— Ну, может, не «абсолютно» — и все же любой глюк лучше, чем свидетель-Рик, — признаюсь.
— Я так и знала. Значит, ты его боишься. Подсознательно. Боишься, что опять не сможешь сказать ему «нет», когда увидишь. А уж он-то тебе точно не скажет.
— Ладно, Каро, мне работать надо, — говорю, решительно снимаясь с лавочки. — Все нормально. Я за себя отвечаю, он — за себя.
А про себя снова думаю, что его вообще-то давно не было. Наверно, смайлики подействовали. Скорее всего, проблема самоликвидировалась.
Каро поднимается вместе со мной, но в этот момент лицо ее болезненно искажается, она складывается пополам, хватается одной рукой за живот, другой — за лавочку и издает негромкое, но мучительное: «А-а-а…». После этого опускается обратно на лавочку, закатывает глаза и, скрючившись, впивается в лавочку ногтями.
У меня не прошел отходняк после ее «проверок», поэтому соображаю я не сразу. Когда включается соображалка, первой мыслью в меня вламываются ее недавние «спазмы». Таким образом проходит несколько секунд, пока до меня, наконец, доходит, что это такое…
Прихожу в себя уже в скорой — но кто же нас с ней туда запихнул? Кажется, это сделала я. И меня к ней подсадили — как
