Миновав эту разноцветную толпу женщин, орущих детей, стариков, собак на поводке, кошек в корзинках, от которой пахло мятной водкой «Риклес», потом, пылью, кошачьей мочой или духами «Эдельвейс царицы», особо любимыми в среде мелкой буржуазии, вы попадали в совершенно иную атмосферу: все утрясалось и успокаивалось. Пройдя почти незаметный контроль служащих в фуражках с галунами, пассажир оказывался на перроне, вдоль которого пролег, как хищник на отдыхе, великолепный силуэт фешенебельного Средиземноморского экспресса: длинная вереница спальных вагонов из светлого тикового дерева и начищенной до ослепительного блеска меди. Вагоны, подобно драгоценным лаковым шкатулкам, шли в обе стороны от вагона-ресторана. Около них сгрудились тележки, с которых в них грузили сундуки, чемоданы и другой крупный багаж.
На этом перроне, предназначавшемся для привилегированной публики, толпы не было. Там стояли или прохаживались под руку с кавалерами дамы под вуалью, в шляпах с перьями, одетые в бархат или тонкое дорогое сукно, в капорах, манто, подбитых шелком меховых накидках, благоухающих духами от Герлена, Убигана или Пиве. Кавалеры были одеты у лучших лондонских портных. Те, кто помоложе и поспортивнее, предпочитали костюмы и куртки из тяжелого габардина, а те, кто знал, что этот поезд – просто фешенебельный отель на колесах, облачились в темные фраки и пышные шелковые галстуки. Некоторые дамы путешествовали одни. Они время от времени приветствовали знакомых, протягивая им руку в тонкой перчатке и обмениваясь несколькими любезными фразами.
У входа в каждый спальный вагон стоял служащий в красновато-коричневой форме с серебряными пуговицами. На высоко застегнутом воротнике поблескивала эмблема Международной компании поездов дальнего следования. Плоская фуражка с лакированным козырьком, напоминавшая головной убор морских офицеров, завершала наряд. Служащий отмечал в особой книжечке подходящих к его вагону пассажиров, предварительно почтительно их поприветствовав.
Сейчас он был очень занят, так как несколько человек явились на посадку одновременно.
– Вот и наш вагон, – вздохнул Франсис с ноткой раздражения. – Но, по-видимому, нам придется подождать.
И, не обращая ни малейшего внимания на молодую супругу, он принялся болтать о лошадях и скачках с Юбером, повернувшись спиной и к Оливье Дербле, присутствие которого судя по всему его раздражало. Тот подошел к Мелани.
– Я счастлив, что мне выпала наконец минутка побеседовать с вами, сударыня, – негромко обратился он к ней. – Я безуспешно пытался сделать это на приеме, но к вам невозможно было пробиться, что, впрочем, совершенно естественно.
– Вы хотите сообщить мне нечто важное?
– Возможно, в любом случае это всего несколько слов: дом вашего дедушки должен остаться в своем прежнем состоянии и со всей прислугой. Хочу, чтобы вы знали: он в вашем полном распоряжении, в том случае, если вы захотите в нем поселиться.
– Как мило с вашей стороны сказать мне об этом, но я не уверена, что моему супругу там понравится…
– Речь идет не о нем, а только о вас одной. Господин Депре-Мартель приписал это распоряжение к другим «в случае своего продолжительного отсутствия» на следующий день после вашей помолвки.
– Как он мог подумать, что я пожелаю жить одна, без господина де Варенна?
– Он вовсе так не думал, сударыня, однако, осмелюсь напомнить, что вы не должны были выходить замуж до истечения одного года. Я просто счел нужным сообщить вам это.
Холодно поклонившись, он отошел на несколько шагов. Франсис окликнул жену:
– Пойдемте, дорогая! Я думаю, что сейчас займутся и нами… Маркиз и маркиза де Варенн, – высокомерно произнес он, обращаясь к кондуктору. – Долго же нам пришлось ждать!
Тот ответил улыбкой, показавшейся Мелани обаятельной. Ему было лет тридцать: его чисто выбритое открытое лицо, как бы освещенное внимательным взглядом светлых глаз, вызывало симпатию.
– Примите, пожалуйста, извинения компании, господин маркиз, – но у нас существует неукоснительное правило: заниматься пассажирами в порядке очереди…
– Конечно, но мне кажется, что вы дольше, чем положено, занимались этими старыми буржуа. Как ваше имя?
Резкий тон мужа покоробил Мелани. Как мог ее рыцарь без страха и упрека так разговаривать с людьми, обязанными его обслуживать? Но на кондуктора его тон не произвел никакого впечатления, наверное, он и не такое видывал:
– Моя фамилия Бо, господин маркиз, Пьер Бо. Я к вашим услугам, точно так же как до вас предложил свои услуги пожилой чете. Это были князь и княгиня Пинателли, которые, помимо того, что прибыли раньше вас, еще и имели право на мое внимание, учитывая их возраст и положение. Не угодно ли будет госпоже маркизе подняться в вагон, ее купе – под номером пятнадцать.
– А мое? – спросил Франсис.
– Номер четырнадцать. Носильщик отнесет ваши вещи… А теперь извините…
Его внимание было привлечено новым шумным вторжением на перрон: в сопровождении пяти или шести элегантных, хотя достаточно пожилых господ и горничной, согнувшейся под тяжестью дорожного сундучка и целого вороха шалей и пледов, к ним подходила похожая на испанку женщина ослепительной красоты с целой охапкой кроваво-красных роз. В волнах чернобурок, из-под полей черной шляпы, украшенной страусовыми перьями пурпурного цвета, выделялось ее бледное лицо с чувственно-очерченными губами того же оттенка, что и розы, и огромными жгуче-черными глазами. Она не удостаивала свою свиту ни единой улыбкой, похоже, она относилась к своим почитателям с некоторой долей пренебрежения, окидывая людей и предметы одинаково высокомерным взором.
Ее появление сопровождалось восхищенным шепотом, и Мелани, задержавшись на ступеньках вагона, уловила одну-две фразы:
– Это Лолита Фернандес, новая танцовщица из Фоли-Бержер!.. Какова, а?.. Настоящая пантера… Говорят, что Отеро уже тяготится ею!
Поскольку вновь прибывшая дама двигалась прямо на Пьера Бо, Франсис вдруг заторопился:
– Прошу вас, дорогая, поднимайтесь поскорее, а то эта женщина отдавит нам ноги…
Поспешно поцеловав дядю, юная новоиспеченная маркиза протянула руку Оливье Дербле, благодаря его за заботу об имуществе дедушки, затем прошла в застекленный коридор, устланный пушистой дорожкой, куда выходили двери купе.
– Вот ваше купе, – сказал Франсис, открывая перед женой дверь красного дерева с блестящей медной табличкой с номером. Я в соседнем купе, надеюсь, вам не будет страшно.
– Вы должны бы знать, что испугать меня не так легко, – ответила она немного нервно. – Я думала, что в первом классе есть двухместные купе.
– Вы совершенно правы. Но я подумал, что вам будет не очень приятно начинать нашу совместную жизнь в поезде, особенно после столь утомительного дня. Завтра вечером в нашем распоряжении будет просто сказочный антураж, и тогда все будет смотреться по-другому…
