Я всегда помнил завет Вивекананды: «Неважно, если вы упадёте. Главное ─ не останавливаться. Главное ─ идти вперёд».
Большим наставником была личная практика медитации, которой я отдал долгие годы. Медитация ─ великий учитель. Помимо медитации, я старался постоянно заниматься внутренней работой, суть которой открыл мне Тоша. Эта работа приводила к проблескам осознания, в которых постепенно раскрывалась суть недвойственных практик. Внутреннее напряжение поиска приводило к вспышкам прозрения, завеса постепенно приоткрывалась.
Конечно, очень помогали книги. Моему поколению повезло в этом смысле, поскольку фильтр Самиздата пропускал только лучшие тексты. Люди не рисковали своей свободой из-за ширпотреба.
Судьба свела меня с крупнейшими мастерами Дзогчена ─ Намкаем Норбу и Лопоном Тензином Намдаком. С главой Бон-по Лопоном Тезином Намдаком я встречался дважды в его монастыре Тритен Норбуце в Катманду в 1996 и 2012 годах. Это были короткие встречи, но они оставили о себе память на всю жизнь. Лопон ─ воистину великий человек.
Лопон Тензин Намдак в своём монастыре
Тритен Норбуце в Катманду, 2012.
Намкая Норбу я видел один раз в жизни в начале 90-х годов. Это был его первый приезд в Россию, он давал учение на Байкале, по иронии судьбы, на советской военной базе. В то время его имя и слово Дзогчен в России были неизвестны, на лекции присутствовало десять человек.
Начал он так: «Я не очень надеюсь, что вы поймёте то, о чём я буду рассказывать, но всё же я буду говорить». Мне так понравились эти слова, что я немедленно уснул. Всю лекцию я проспал, и о чём она была, я не знаю. Через несколько лет я узнал, что есть такая форма передачи знания ─ во сне. Не знаю, произошла ли она в моём случае, но несколькими годами позже, когда я жил в Канаде и искал издателя для книги про Тошу, им оказался Джордж Кваша, прямой ученик Намкая Норбу и издатель его книг в Штатах[52]. Намкай останавливался у Джорджа, когда приезжал в Америку.
Еще одно совпадение: как-то мне довелось отдыхать от холодной монреальской зимы на венесуэльском острове Маргарита, где я чуть было не утонул, не умея плавать в океанских волнах. Несколькими годами позже Намкай Норбу поселился на этом острове и основал там Дзогчен общину.
Через Джорджа Квашу мне попались первые книги по Дзогчену и я буквально прилип к ним. Узнавание было немедленным. Это было как раз то, что надо! Я не только читал книги, но и, в меру своего понимания, старался практиковать. Меня интересовала не форма изложения и не обрядовая сторона дела, а сокровенная суть ─ ригпа, которая звенела для меня в дзогченовских текстах.
Ещё одним событием моей жизни было открытие Гуру Падмасамбхавы. Пронзительная и ясная мудрость этого великого мастера, его жизнь и личность встают из сокровищ-терма[53], оставленных им для будущих поколений, словно величественные заснеженные пики Гималаев, внезапно открывающиеся за поворотом дороги.
В Индии в Ришикеше я купил книгу «Риши Васиштха», которая стала для меня Библией Адвайта Веданты. Много раз я ездил в пещеру Васишхти под Ришикешем и сидел там; для меня это место ─ одно из самых сильных в Индии.
Другая великая классическая книга по Адвайте ─ Аштавакра Гита. Рамана Махарши рекомендовал её всем искателям истины. Это подлинная песнь Освобождения.
Было и много других замечательных текстов, которые стали моими надёжными друзьями. Это «Дао Де Дзин» и «Чжуанцзы», «Автобиография йога» Йогананды, Беседы Рамана Махарши, «Бхагавадгита», «Проповеди и рассуждения» Мейстера Экхарта, «Иллюзии» Ричарда Баха и многие другие. Из русских книг меня поразила книга «Один в океане». В ней описана жизнь Славы Курилова, настоящего йогина и героя, совершившего побег из Советского Союза. Слава прыгнул за борт теплохода и трое суток плыл один в океане в поисках свободы.
В 1998 году в Нью-Йорке, в комнате на Бродвее, где я жил, в старой коробке я нашёл потрёпанную книгу Нисаргадатты Махараджа «I Am That»[54]. Прочитав несколько страниц, я поехал в главный магазин эзотерической литературы «East & West» и скупил там все книги Нисаргадатты. Его современное изложение Адвайты было для меня откровением. Махарадж гениально просто и в то же время тонко и остроумно делится опытом своей реализации.
Через год мне довелось посетить его ученика Рамеша Балсекара в Бомбее, где мне дали адрес квартиры Нисаргадатты. Сразу после сатсанга Рамеша я и несколько моих друзей туда и отправились. Как и было написано в «Я есть То», напротив входа в парадную располагался общественный писсуар открытого типа. Дверь открыла женщина и молча проводила нас в комнату Махараджа. На стенах висели портреты учителей, в комнате был какой-то тяжёлый маслянистый воздух и, одновременно с этим, ощущалось присутствие жившего здесь мастера.
Так книги превращались в места, в события, в людей. И ещё ─ они давали понимание. Из всех видов йоги мне ближе всего Джнана, йога знания. Мне всегда было очень важно понимать людей, себя, события, состояния, жизнь. Иногда это понимание можно выразить в словах, иногда нет. То, что можно выразить, остаётся в книгах и текстах.
Люди ищут правду о себе и о мире, в основном, исходя из собственного опыта и основываясь на мнении окружающих. Подавляющее большинство игнорирует проверенный веками опыт великих мастеров прошлого. Многие даже не подозревают о нём и довольствуются либо внешней церковной обрядностью, либо дешёвым коктейлем эзотерической попсы. Неумение проникать вглубь и извлекать истину, глубоко погребённую под слоями храмовой пыли, оборачивается непрекращающимся страданием, конца и краю которому не видно.
Зачем изобретать велосипед, если вечная Истина давным-давно была открыта, воплощена в жизнях великих мастеров прошлого и их милостью передана будущим поколениям? Передана как в книгах, так и в живых непрерываемых ручейках парампар[55] древних школ, существующих и поныне.
Ещё одним моим учителем было одиночество. Это суровый гуру, он беспощадно показывает тебе, кто ты, чего ты стоишь и на каком уровне ты находишься. Попробуйте побыть какое-то время в одиночестве ─ вы тоже это увидите.
С ранних лет меня преследовала идея отшельничества. Может быть, это был отголосок прошлых жизней, а может быть, романтическая идея моей юности. Время от времени мне удавалось устраивать себе одиночные ритриты, ─ на родительской даче на Карельском перешейке, в палатке в лесу, в подвернувшейся квартире, оставленной уехавшими в отпуск хозяевами, в Канаде, где я прожил год один, почти не выходя из дому. Серьёзной попыткой уйти в отшельники была моя
