– Фамилия и имя – это хорошо, но хотелось бы и ваше, господин Троцкий, отчество узнать. – Коллежский регистратор пристально взглянул на задержанного. – Буду отдельно вам признателен, если соблаговолите поведать также про год вашего явления на свет божий, сословие, вероисповедание, род занятий и места жительства адрес.
Не дождавшись не то что вразумительного, а вообще какого-либо ответа, полицейский продолжил свою речь:
– Вот смотрю я на ваши вещи, господин Троцкий, если вы, конечно, Троцкий, а не Шильдман, Касторакис или там Скоропадский, и вижу, что оружие, у вас изъятое, в идеальном порядке содержится, как приличествует каждому прилежному служащему поступать. Однако ж осанка ваша сразу выдает, что служить вам и не доводилось вовсе. В таком случае, учитывая идеальное состояние вашего «нагана», я бы предположил, что вы отнюдь не законопослушный обыватель со странными привычками, а член боевки каких-нибудь эсдеков. Или, паче того, анархистов.
При упоминании анархистов Троцкий невольно вздрогнул, что не укрылось от глаз проницательного собеседника. Предположения полицейского чина представлялись вполне опасными, а так как иллюзий по поводу своего освобождения Лев уже не испытывал, то волновали его сейчас другие вопросы.
Его встреча с Винницким прошла спокойно и деловито, но без ожидаемых тепла и участия. Узнав, что Троцкому нужны документы, укрытие, а главное – деньги, Миша душевного подъема не испытал, скорее напротив – враз сделался сух и озабочен. И бог весть, чем бы закончилась эта встреча, не упомяни Лев о своем спутнике – Туташхиа, чье имя и репутация, к немалому его удивлению, Винницкому были хорошо известны. Отделавшись от нежелательного гостя пространными обещаниями и адресом съемной квартиры, Миша выпроводил Троцкого из кафе Фанкони. И вот, когда Лев, раздумывая над свалившимися на него проблемами, брел по улице в сторону вокзала, судьба-злодейка вынесла его на городового. А он к подобной встрече оказался совсем не готов.
Полицейский чин, заметив смятение Троцкого, понимающе кивнул:
– Вижу, сомнения мои разрешить вы не можете, а вернее всего, не желаете. Посему я вынужден уведомить о вашем задержании прокурора окружного суда и задержать вас для начала в камере участка. Сам я с вами ранее знакомства не составлял, и личность ваша мне не известна, хотя и допускаю, что в архивах на вас если не дело, то учетная карточка есть. А может, не только у нас, а и у жандармов таковая карточка сыщется. Англичане и даже аргентинцы, говорят, по следам пальцев любого злодея опознать могут, но в Российской империи таковая наука имеет пока не прикладное, а сугубо научное хождение. Ну да мы, сирые, если какой компромат на вас имеется, и по старинке отыщем. А сейчас – позвольте откланяться. Я займусь направлением, а вас в арестантскую сведут…
Перешагнув порог камеры, Троцкий хлопнулся на койку и обхватил руками голову. Судьба раз за разом, словно тренированный спортсмен дворового хулигана, посылает его в нокаут, а он ни сном ни духом, за что ему такая печаль.
– Таки я имею слов за ваши несчастья! – раздался вдруг веселый, уверенный голос. – Мы имеем проблем за полицию либо от пьянства, либо от блуда, либо от излишней учености!
– Будь я гонобобелем или блудодеем, я бы так и не причитал, – понимая, что жаловался на судьбу вслух, грустно вздохнул Лев и с интересом посмотрел на соседа.
Им оказался человек лишь немногим старше двадцати лет, высокого роста, атлетического сложения, черноволосый, кудрявый и улыбчивый, с чеканным греческим профилем, в общем, красавец, сродни своим прародителям – олимпийским богам.
– Таки у вас нет причин грустить. Если человек не пил, не гулял и не делал ученых дел, то он не поц, а хороший человек, и даже не заметит, шо зашел по закону до Александровского участка! – авторитетно заявил сосед и перешел на доверительный шепот: – Эти портные уже сообщили вам, шо за лапсердак они шьют, или то будет по секрету?
– За политику со стрельбой, – удрученно вздохнул Троцкий. – А вас сюда за что упрятали?
– Про что может присесть Коля Корено, если не за состраданье к ближнему с доставкой увечий до нужного места? – хмыкнул парень, кинув быстрый взгляд на свой кулак, более похожий на цирковую гирю. – Да! Звиняюсь за невежество. Биндюжники в порту знают меня как Колю Корено. Если шо, спросите на Привозе, и каждая собака вам скажет за меня пару слов.
– Троцкий. Лев. – Протянув соседу руку, молодой человек тут же вернулся к предыдущей теме: – А «увечья с доставкой по состраданию» – это как?
– Ха! Это ж пара сплошных пустяков! Сходите с налетом до старика Тартаковского и возьмите у его на минутку мешок золота. Потом загляните на огонек до Аарона Шихтмайстера и сведите со двора его дочку – Цилю. Бланка Фогель говорит, шо она таки девственница, и я ей за то верю! После отправьте ту Цилю до ночного променаду по Молдаванке, и што б вам было похохотать, дайте ей тот мешок! Если…
– Простите, Коля, – чуть виновато буркнул Троцкий. – Но я ничего не понял…
– Тогда скажу совсем просто, – пожал плечами сокамерник. – Таки когда одна сволочь «шариков» по суткам в котлы гоняет[18], а сам про их деньги гуляет до «Астории», шо мальцам остается делать? Таки верно! Прийти до Коли Корено и сказать за этих вещей, которых не должно быть! Потому шо Коля добрый, и ему жалко за пацанов и их работу. А поверьте человеку с опытом, работенка у них такая, шо геенна огненная похожа на Куяльник, как Фима Бляйшиц на своего брата-близнеца! Таки я пришел, и сказал мосье Коровину за сохранность его лица, и шо есть таких причин немного исправиться! Но вы же понимаете за то, шо если человек сильно жадный, то это же диагноз! Он позвал своих подкидных и эти два шлемазла хотели на минуточку сделать мне нехорошо…
Парень поглядел в зарешеченное окно и замолчал. Лев немного подождал, а потом спросил:
– И что с ними? Ну, с подкидными-то?
– Ну шо с ними может быть – унесли их… Весь Привоз знает за мои тяжелые руки, а эти как будто не с Одессы, – неохотно буркнул Коля и вновь умолк.
– Коля! Колька! – донесся с улицы детский голос. – Колька, ты тут?
– Во! То корешата мои! – улыбнулся Корено, направляясь к окну. – Я вам так скажу, Лева: правильные пацаны таки своим ни в коем разе не смастырят козью морду. Пацаны – они люди!
Секретно
Министерство внутренних дел
Пристав Александровского полицейского участка г. Одессы
Июля 17 дня 1899 г. № 744
Господину Николаю Михайловичу Левченко, Прокурору Одесского Окружного суда
