не верю вам – произнес узник.
– Ну, это не проблема. Уже были две очные ставки. Хотя уверен, что показания твоих сподвижников, которые будут озвучены в твоем присутствии, тебя вновь не убедят. Ведь куда проще решить, что товарищей заставили, что они всего лишь спасают собственную жизнь. Думаю, что я не ошибся – продолжил второй сотрудник.
Допрашиваемый мужчина утвердительно кивнул головой.
7
– Продолжай – скомандовал второй сотрудник, обратившись к своему засыпающему коллеге.
Влад успел стать свидетелем всего лишь одного удара, после отец, взяв сына за руку, вывел Влада из служебного помещения. По коридору шли молча. Ни слова не было произнесено отцом, пока они поднимались по лестнице, и лишь оказавшись на улице, где летней зеленью раскрашивался один из центральных проспектов, где ключом била, безразличная к тому, что происходит, жизнь, отец произнес: – Надеюсь, ты сделал правильные выводы из того, что я показал тебе. Надеюсь, что ты наконец-то осмыслишь то, что будущее, что взрослая жизнь – это не игра, и что она требует понимания и ответственности уже сейчас, особенно сейчас. А теперь иди домой.
… – Этот человек опасный государственный преступник. Он кульминация злодейства, и участь его однозначная – смертная казнь – пояснил отец, а у Влада всё еще сильнее затряслось внутри, в какой-то момент даже промелькнула предательская мысль: взять и рассказать отцу о загадочной двери, о близком существовании иного мира, но исчезло желание довольно быстро, сразу после того, как отец ответил на очередной вопрос мамы: – Он работал на иностранную разведку?
– Нет, всё значительно хуже, он проповедовал некое учение, он подбивал народ на смуту, на свержение ныне действующего общественно политического строя.
– Это, действительно, высшая мера – угрюмо и с выражением осуждения отреагировала мама, а спустя секунду добавила – У них была политическая организация?
– И да, и нет, там довольно странная подоплека. Я не имею права тебе всё это говорить, ты знаешь, несмотря на то, что мы служим в одном ведомстве. Он, они вместе, проповедовали, убеждали население в существовании некого мира добра и справедливости, который совсем рядом. Нужно только набрать какое-то число последователей и тогда откроется особая дверь через дверь, ну, а после новый мир заменит собою старый. Как понимаешь, набрать необходимое количество оказалось не так просто, тем более эти адепты и сами не знают какое число им необходимо – ответил отец.
– Похоже на бред – произнесла мама.
– Совершенно верно, но еще существует некая рукопись. По заверениям некоторых подследственных, она ключ ко всему этому, её и создал тот самый человек, их духовный вдохновитель. Выйти на рукопись мы пока не можем. Где находится этот волшебный портал тоже не знаем, хотя, ты понимаешь, что его не существует, а всё это очередная сказка для недалеких сограждан – произнес отец.
Влад еще сильнее прижался к стене. Лицо покраснело от прилива крови. На лбу выступила горячая испарина.
– Так что эта рукопись, это учение, эта благая весть – с иронией спросила мама.
– Её нужно найти и уничтожить, кажется, об этом я уже говорил. Понимаешь, главная опасность в том, что она может быть опубликована. Вдруг найдется самоубийца, который решит стать на одну ступень со Свиридовым. Хотя и не в этом, знаешь, мы во многом работаем вслепую, мы много не знаем – произнес отец.
– Оно неудивительно, когда имеешь дело с подобной метафизической изнанкой – согласилась мама.
– Кстати, где Влад, он уже давно должен был прийти с улицы – резко перевел тему отец.
Влад быстро и бесшумно вернулся к входной двери, открыл её специально громко, чтобы обозначить этим своё появление в доме.
… – Плохо дело – произнес Влад.
Случилось это на следующий день, перед Владом стоял Феликс.
– Узнал что-то? – робко, боясь собственного голоса, спросил Феликс.
– Узнал – мрачно ответил Влад.
– У отца спросил? – произнес Феликс.
– Нет, подслушал разговор отца с матерью – ответил Влад.
– И что? – не унимался Феликс.
– Мы с тобой преступники, связанные с очень страшным и опасным делом. Мы с тобой проводники антигосударственной политики – произнес Влад.
– Я нет, я не имею к этому никакого отношения – произнес Феликс.
– Поздно, уже поздно. Мы были там, а кто там побывал, то тот уже предатель. Отец так и сказал – сам плохо понимая зачем, но очень пафосно и обстоятельно лгал Влад.
– А если мы сами расскажем, что случайно, что не хотели этого – лепетал Феликс.
– Кто нам поверит – вошел в роль Влад.
Феликс стоял молча, опустив голову вниз.
– Нам нужно принять клятву, которая соединит нас одной общей тайной – произнес Влад.
– Давай – обреченно согласился Феликс.
Часть четвертая
1
– Вы арестованы, Егор Евгеньевич – произнес человек в сером строгом костюме, за его спиной находились еще двое сотрудников похожих друг на друга, как две капли воды.
– Не понял, что я такого натворил? – улыбаясь, спросил Егор, посмотрев на развернутое удостоверение.
– Там всё объяснят, проследуйте со мной.
Егор не успел что-то сказать. Рядом с ним оказались те двое, а спустя три секунды на его запястьях защелкнулись наручники…
…Если было бы возможно определить течение времени. Совсем не зря эта навязчивая мысль не давала покоя. Ведь если получить ответ, хотя бы какую-то версию, то не виделось удивительным, что расстояние до двери можно вычислить, а после к ней приблизиться, преодолев недоступную часть мрачного пространства. Можно бояться, можно себя обманывать, используя собственную несостоятельность вторичного мышления. Нет, ничего не удастся. Глупо надеяться на столь невероятное развитие чуда. Где оно? В каких пределах искать осознание и нужно ли это делать. Темень давит с одинаковой силой, но ведь расширяется пространство, ведь четким и острым стало не только восприятие, но и череда воспоминаний, обретая дополнительные свойства, поспешила дополнением. Сложность и замкнутость, от того, что иного быть не может. Всё те же потерянные минуты, которые частичный бред, который порог пред последним броском. Напрасно меняются контуры, и очень важно, что исчезли еще несколько сантиметров, что еще ближе стала изводящая своим присутствием дверь на свободу. Или это, или ничего. Стоит открыть, нет ошибки, за дверью может быть лишь она, чего нет ценнее, имя ей свобода. Дурман предвкушения. Неистовое биение загнанного сердца. Сколько еще, сколько до объемности, сколько до людей, с их страстями и чувствами. Я часть их, я та субстанция, которая в каждом из них, о которой они даже не подозревают.
