достигают своего потолка на магическом пути. И сколько бы он не развивал свой источник, сколько артефактов и зелий не сожрал, ему следующего ранга не видать. В таком случае владеть хотя бы одним заклинанием на ранг выше — огромный плюс.
Я с трудом сдержался, чтобы не вытащить свои Огнецветы при старике. В книге было написано, что такие цветы встречаются хорошо, если один на десять тысяч… Это при том, что сами по себе они довольно редкие.
Покосившись на старика, я перелистнул страницу. Бард мучил Агара вопросами по своей книжке, тот неохотно отвечал. Ещё Виол выпросил у архивариуса бумагу и перо, и всё требовал чернила разных цветов.
Зачем-то ему понадобилось написать письмо знакомому барду из Моредара. Книги о похождениях Сияны и Мавши подарили ему кучу вдохновения, и Виолу не терпелось поделиться об этом с каким-то своим другом.
— Ох, Маюна мне в печень, какие перья у вас! По бумаге скользят, как поцелуй по груди красотки… или это бумага такая?
— Видит Око Яриуса, ты не разбираешься в пергаменте, горлопан, — нехотя отозвался старик, но заметно подобрел, — Но чернила в Тремале особые… Да я и сам приложил руку к этому.
Он с гордостью рассказал, что в Солебреге маги пыли пробуют разные составы, чтобы получать чернила с разными свойствами.
— Агар… Агар… — Виол погладил подбородок пером, потом спохватился и застрочил по бумаге, — Мой друг, пусть идёт к тебе письмо… кхм… гладко, как агарово перо… А ведь звучит, да?
Архивариус явно смутился, но его щёки слегка зарделись. В его-то возрасте…
— Мне бы синий цвет, просто я как-то писал знаменитыми раздорожскими чернилами… Ну, сравнить просто?
— Как же нету? Есть.
— Чувствую, через лет пять все будут знать, что такое перо Агара. Кстати, печать бы ещё… Могу я отослать письмо с вашей, тремальской почтой? — Виол по чуть-чуть вливал магии в слова, пытаясь добиться расположения старика, — Чуть не забыл, господин Агар… Гляньте, всё ли по вашим правилам? Я же могу не знать, что из книги нельзя вписывать в письмо.
Старик охотно потянулся почитать. И наверняка только ради одной фразы, где упоминается его перо.
Я только ухмыльнулся. Ну Виол, ну скользкий, как кикимора. Старик сам не понимает, как помогает барду в его расследовании насчёт подделки документов, и даже не замечал, что тот обнюхивает и трёт абсолютно всё.
Ну вот, а Виол ещё жаловался, что зря потратил магию на послушника. С улыбкой я вернулся к изучению книг.
Глава 17
Огнецвет был изумительным цветком… Ну, это если я надумаю идти по пути мага огня. Но книга, к сожалению, совсем не давала ответа, что будет, если Огнецвет употребит маг, у которого огонь в крови появляется через вызов Тьмы.
Когда я захлопнул книгу, явно подобревший старик заметил:
— О, интересуешься развитием источника, бросс?
Я пожал плечами, потом спросил:
— Про бросскую кровь слышал?
— Как же не слышать-то? Только огонь это дикий, не приручишь его. Поэтому из броссов воины отличные, а вот маги… кхм… Да и не припомню я магов бросских.
— А, может, варвары просто не размышляли над этим? — спросил бард, будто бы в задумчивости кусающий очередное перо, — Сколько броссов прочитали хоть одну книжку о магии огня из вашей библиотеки?
— Ты бы лучше спросил, сколько я видел броссов, умеющих читать? — Агар рассмеялся, — Сегодня вот хоть будет, что внукам рассказать.
Я выдавил улыбку, а старик вдруг поднял указательный палец.
— Ох уж эти Огнецветы… Знаешь, малец, какой самый главный, но в то же время самый подлый закон не только магии, но и всей природы?
Пропустив мимо ушей «мальца», я с интересом посмотрел на старика, отложив книгу. Хитрый бард разговорил архивариуса настолько, что тому захотелось помудрствовать. Люди очень любят показывать себя умными, и такие болтуны — самая настоящая находка для царского сыщика.
Ломать барду его игру я не собирался, и мы оба уставились на архивариуса в ожидании мудрости.
— Везёт тем, кто этого везения совсем не ждёт, — с важным видом сказал Агар.
— Маюн свидетель, — кивнув, бард усмехнулся, — Но только ещё чаще счастливчик даже не знает, что ему повезло. Получается, знание — не всегда счастье.
— Вот-вот, иногда неведение — благо. Так и с этим восьмилепестковым Огнецветом… Те, кто его ищет, тратят на это всю жизнь. А находят его те, кто вообще не знает об истинной ценности Огнецвета.
Я прищурился. Странно, в книге об этом не было ни слова, но в то же время в словах старика чувствовалась правда. Меня даже взяла лёгкая обида, потому что теперь успех был одновременно и близко, и далеко.
Мне практически ничего не было известно об Огнецветах, и по закону везения я должен был его сорвать. Но если это не так, то теперь, после откровения старика, мой шанс найти восьмилепестковый цветок просто растаял.
Смердящий свет! Не буду же я всю жизнь таскаться по пещерам в его поисках?
Терпения у меня уже не хватало, и требовалось срочно узнать, что там в моём топорище.
Кутень, уловивший мои мысли, примчался обратно. Он даже не стал тратить время на полёт, а просто нырнул во Тьму и возник совсем рядом. Для Виола с Агаром, увлечённых беседой, это выглядело, как всполох фонаря.
Цербер, юркнув внутрь Губителя Древа, тут же передал мне картинку. И у меня перехватило дыхание…
Оба! Да светлой мути мне за шиворот… Оба восьмилепестковых!
Заскрипела столешница, по которой проехались мои ногти, когда пальцы судорожно стиснулись в кулаки. Спокойно, Десятый… кхм… Ты же Десятый, средоточие хладнокровного спокойствия и разума… Я счастливо ощерился — да, средоточие спокойствия в теле везучего варвара.
И ведь их там два!!! Ох, мать… кхм… Бездну… в бездну!
Я медленно выдохнул, пытаясь вернуть спокойствие. Да, в этом теле сдерживать эмоции было затруднительно.
От барда и от старика не укрылось, что я чуть ли не подпрыгивал на ягодицах от мандража. Агар, надув сухие губы, с осуждением посмотрел на царапины, оставленные моими ногтями, у него заиграли желваки.
Бард с тревогой округлил глаза, намекая, что накопленный нами запас доверия утекает во все щели. И я не придумал ничего лучше, чем прохрипеть:
— Это была моя первая… уф-ф-ф… прочтённая книга. Мозги кипят… Так волнительно… кхм… как персики Сияны!
Покрасневший старик, нахмуривший брови, аж поперхнулся и,
