с его спермой, ее жар разбрызгивается по моей заднице внезапным, ошеломляющим порывом. Я чувствую, как она струится по моей заднице и пояснице, слышу его стоны удовольствия, его вздохи, когда он отмечает меня ею.
— Черт, о боже, это так чертовски приятно, черт…
Я чувствую, как он размазывает головку члена по моей горящей плоти, а затем внезапно отшатывается. Я снова поворачиваюсь, несмотря на его инструкции, и вижу, как он дрожит, его руки прижаты к бокам, его наполовину твердый член все еще обнажен, когда он смотрит на меня.
— Убирайся! — Александр внезапно кричит, и я вижу, что теперь он дрожит сильнее, его глаза расширены от ужаса, когда он смотрит на меня. — Убирайся нахуй! Приведи себя в порядок…
Я вскакиваю с кровати и бросаюсь к двери, моя юбка спадает вокруг меня и прилипает к моей покрытой спермой заднице, спине и бедрам. Я выбегаю в коридор и, оглянувшись один раз, вижу нечто, что на мгновение останавливает меня, прежде чем я продолжаю бежать обратно в свою комнату.
Александр стоит на коленях на ковре, наклонившись вперед, закрыв лицо руками, он дрожит всем телом. Я слышу, как он всхлипывает.
Он плачет.
13
АЛЕКСАНДР
Что я наделал? О боже, о боже, что я наделал?
Я чувствую себя так, словно очнулся от какого-то ужасного кошмара, когда стою там, перед моими глазами всплывает образ Ноэль, ее платье задралось на талии, а ее покрасневшая от моей порки попка и спина заляпаны моей спермой. Я хочу верить, что это сон, что я могу проснуться, и видение исчезнет, но я знаю, что это неправда. Я опускаю взгляд, вижу свой наполовину твердый член, торчащий из брюк, и понимаю, что натворил.
Я потерял контроль. Я не трахал ее. Я вовремя останавливал себя от этого. Но это не лучше.
Следы моей руки у нее на заднице. Она вся в моей сперме. Я изнасиловал ее, так же, как и Анастасию, только на этот раз я сделал это сам. Я причинил ей боль.
Она сама навлекла это на себя. Она пошарила в поисках ключа. Она зашла в комнату Анастасии. Она…
Я вижу, как Ноэль оборачивается, чтобы посмотреть на меня, ее лицо покраснело от шока, заплаканное. Ужас наполняет меня, отвращение и стыд за то, что я сделал, и я кричу на нее, сам того не желая.
— Убирайся! Убирайся нахуй! Приведи себя в порядок…
Она отпрыгивает от кровати, как испуганный олень, а почему бы и нет? Я помню ярость, захлестнувшую меня, когда я услышал ее в комнате Анастасии, наполнившую меня, как лихорадка, затуманившую мои мысли и рассуждения, как туман.
Я увидел ее в комнате, и все, о чем я был в состоянии думать, это о том, что Анастасия предала меня, как она позволила Лиаму прикоснуться к ней, пришедшим за ней и ушла с ним. Что-то сломалось в моем сознании, когда я увидел, как Ноэль стоит там, трогает шкатулку с драгоценностями Анастасии, смотрит на ее вещи. Бросив вызов единственной вещи, которую я запретил ей делать так же, как сделала Анастасия.
Я падаю на пол, мои колени ударяются о ковер, я сгибаюсь от переполняющей меня боли. Я закрываю лицо руками, содрогаясь и постанывая, когда начинаю рыдать, понимая, что проиграл. Я потерял рассудок и самообладание, и теперь я знаю, что никогда не смогу освободиться от тех частей себя, которые сломаны. Меня нельзя исцелить. Меня нельзя исправить. Трещины в моей душе слишком глубоки, чтобы их когда-либо можно было заполнить. Уход Анастасии от меня должен был стать достаточным доказательством этого.
Лучше бы пуля убила меня, смутно думаю я, слыша удаляющиеся по коридору шаги Ноэль. Лучше бы Лиам прицелился получше. Лучше бы Иветт не вмешивалась. Я хотел бы, чтобы тот священник не помогал. Я хотел бы умереть в том гостиничном номере, как они все хотели, и я мог бы освободиться от этого. Тьма, демоны, все, чем я хотел бы не быть.
Я хотел бы умереть вместе с Марго много лет назад.
Я думал об этом той ночью, когда баюкал ее изнасилованное и кровоточащее тело на руках в сарае, после того как мой отец избил меня и оставил рядом с ней. Рядом был нож, такой, каким разрезают тюки сена, он вскрыл бы мне запястья. Я мог истечь кровью рядом с ней. Я говорил себе, что останусь в живых, чтобы похоронить ее, что умру в ее могиле или на ней, но, когда пришло время, оказалось, что я всего лишь трус. В глубине души я всегда таким был.
Я забираюсь в кровать, горячие слезы все еще текут по моим щекам. Я сворачиваюсь калачиком на боку, боль распространяется по мне, как яд, горе и боль настолько глубоки, что я могу придумать только один способ изгнать ее.
Я уверен, что все еще чувствую запах Анастасии в постели, аромат ее кожи, духи, которые я когда-то подарил ей, чтобы она пользовалась ими. Я тянусь к подушке, на которой она спала, подтягиваю ее поближе к себе, чувствуя, как моя грудь ноет от потребности в ней.
— Я скучаю по тебе, моя маленькая куколка, — шепчу я в пух, рыдания все еще сотрясают мое тело. — Моя маленькая куколка. Tu me manque (фр. Я скучаю по тебе)…
Я вспоминаю ночь в библиотеке, когда я читал ей стихи у камина. Библиотеке, которую так любит Ноэль. Я не могу забыть тебя маленькая куколка. Но я никогда больше не увижу тебя Анастасия, ни при жизни, ни после смерти. Я так далеко от тебя, что никогда не смогу найти путь к тебе снова, и боль от этого осознания кажется невыносимой.
Каким-то образом я засыпаю, мое тело измучено горем, освобождением и болью. Сон беспокойный, мои сны бессвязные, полные образов Анастасии. Мне снится, что она пришла ко мне той ночью. Я сказал ей "нет", попросил ее остановиться, но она хотела меня. Что насчет этого? Она снова шепчет в моем сне, когда приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Она знала меня, она знала часть того, на что я способен, и все же она пришла ко мне. Она собственными руками сняла с себя одежду, и в моем лихорадочном сне я вспоминаю это, кремовую красоту ее кожи, миниатюрные формы ее тела. То, как она чувствовалась в моих руках, когда возвышалась надо мной, то, что она чувствовала на моем члене, когда опускалась на меня. Я причинил ей боль той ночью. Схватил ее, угрожал. И все же она выслушала мою историю. Она осталась.
В моих снах я снова внутри нее. В моих снах я слышу, как она говорит, что любит меня. По правде говоря, я
