находку в пользу… трудящихся! Я сама-то ведь трудящаяся? Конечно! Правда, уже вышла на пенсию, но это мелочи жизни», — бабка довольно улыбнулась, наслаждаясь цепочкой выстроенных рассуждений.
Положив перстень в сумку, Молчанова в приподнятом настроении направилась к банкомату. Но там ее настроение несколько испортилось. Миновав стеклянную дверцу, Молчанова оказалась в маленьком помещении и увидела большой, показавшийся ей похожим на холодильник, ящик с экраном и кучей кнопок. Молчанова с подозрением посмотрела на это чудо буржуазной техники, припомнила дочерины инструкции и принялась неуверенно тыкать по кнопкам. На экране быстро начали исчезать и появляться надписи, подсказывающие, что и как сделать, а также предлагающие выбор из нескольких вариантов. В общем, все оказалось не так страшно, как вначале представляла Молчанова. Дело спорилось.
В конце концов, автомат запросил, какую именно снимать сумму.
— Да все, конечно, — хмыкнула Молчанова, нажимая пару кнопок.
И тут начались странности. Экран мигнул, автомат мелко затрясся, а из специального отверстия полезли купюры. В принципе, в самом этом факте как раз не было ничего странного. Странное заключалось в другом. Купюры вылетали и вылетали, даже не думая останавливаться. И ладно бы они вылетали из положенного для этого отверстия — нет, они вскоре полезли буквально изо всех щелей! Агрегат трясся и скрипел, извергая из своих недр целые потоки наличности высокого достоинства. Округлившая глаза Молчанова испуганно прижалась к двери, не зная, то ли ей радоваться, то ли, наоборот, звать на помощь.
Первая адекватная мысль, пришедшая в голову старухи, была примерно следующего содержания: «Все решат, что я хотела взломать этот агрегат! Меня посадят в тюрьму!». Но за первой тут же последовала вторая: «Черт, лишь бы не увидел никто! А то делиться придется!». Молчанова мелко задрожала, не зная, какой мысли отдать предпочтение.
К счастью для нервов старушки, техническая вакханалия прекратилась довольно быстро. Исчерпав весь денежный запас, банкомат успокоился. Экран потух и теперь отражал исключительно испуганную физиономию Молчановой с глазами а-ля персонаж аниме.
Бабка, нечаянно совершив «ограбление века», удивленно хлопнула глазами. Потом еще раз. И еще. Потом презрительно фыркнула и принялась собирать купюры, покрывавшие весь пол.
Победа осталась за второй мыслью.
— Понаделали, понимаешь, дефектных агрегатов… А советские люди потом нервы лечат! Лишнее конфискую как плату за моральный ущерб, — строго сообщила Молчанова банкомату. — На нужды народа! В пользу трудящихся! Эх, права была партия — в итоге справедливость все-таки восторжествовала!
Банкомат никак на это заявление не отреагировал.
Купюр было так много, что не все поместились в сумку, и без того едва не лопающуюся по швам. Молчанова без колебаний принялась распихивать наличность по карманам, а когда там закончилось место, начала засовывать денги в лиф. В итоге все пропорции ее фигуры увеличились раза так в четыре, но бодрую бабульку это не смущало. Прижимая одной рукой оставшуюся наличность, а другой запихивая ее за шиворот, Молчанова плечом открыла дверь и, провожаемая удивленными взглядами ранних прохожих, двинулась в обратном направлении.
Дома Молчанова открыла сумку и едва не облизнулась, увидев такие приятные человеческому сердцу бумажки. Бодрая бабулька быстро пересчитала их. Получилось много. Очень много. Столько она, пожалуй, не заработала и за всю жизнь. А тут раз — и на халяву.
— Эх, сколько ж вас, красавцы, — покачала головой старуха, прикидывая, сколько можно купить за такую кучу денег.
Молчанова не заметила, как по черной грани перстня прошел блик света. Словно кто-то улыбнулся там, за черной отполированной поверхностью.
— Ну ладно, — бабка сложила все деньги в большой старинный чемодан и засунула последний под кровать. — Лежите тут, мои лапочки. Мама к вам скоро вернется.
Молчанова решила немного разгрузить свою нервную систему и заняться тем, что всегда этому способствовало. То есть подслушстасием разговоров, происходящих в чужих квартирах.
Удушливый сон накатил как волна и накрыл Стаса с головой. Сначала сновидения были обрывистыми и непонятными, но потом обрели четкость. Художнику снилось, что он лежит в черном гробу, стоящем в центре какого-то каменного помещения, похожего на бункер. На стенах красовались большие плакаты, изображающие немецкую свастику. Вокруг гроба горели свечи из черного воска, а на полу светились нанесенные чем-то красным непонятные символы.
Кольцом вокруг гроба стояли странные… люди? На них были черные плащи, опускающиеся до самого пола, на головах плотно сидели каски со свастиками, а лица скрывали противогазы. В черных стеклах, за которыми должны были находиться глаза, горели красные огоньки. В руках зловещие солдаты сжимали автоматы незнакомой Стасу конструкции.
Как это может быть только во сне, Стас со стороны внимательно посмотрел на себя, лежащего в гробу, и понял, что попал не в свое тело. Ну, никак не мог Стас носить черную фашистскую форму, и уж в особенности эти короткие гитлеровские усы.
Солдаты расступились, и к гробу подошел… тот самый черт с жутким взглядом. Одним неуловимым движением он запрыгнул Стасу на грудь. С секунду горящие огнем преисподни глаза смотрели прямо на художника, потом бес вытянул вперед руку и громко произнес:
— Хайль, Гитлер!
Уровень стабильности рассудка понижен на 10! Срочно успокойтесь, в противном случае…
— Да иди ты! — Стас мгновенно смахнул черта с груди. И понял, что проснулся. Исчезли солдаты, бункер, гроб… а вот черт никуда не делся. Сбитый рукой Стаса, теперь он сидел на спинке кровати напротив Стаса и чему-то улыбался.
— Приве-ет! — неожиданно произнес нечистый. Голос у черта оказался высоким и неожиданно мелодичным. Так вполне мог говорить анимационный персонаж из мультфильма.
Стас удивленно моргнул, приподнимаясь на локте. Всегда молчавший черт неожиданно соизволил заговорить.
— Привет, — осторожно ответил художник.
— Как дела? — все так же улыбаясь, спросил черт.
Стас еще раз озадаченно моргнул, чувствуя себя законченным психом.
— Не очень.
— Почему?
— Не выспался.
— Я тебя разбудил? Извини, но мне стало так скучно. Ты всю ночь спал, а кроме тебя тут и поговорить не с кем.
— А чего же ты раньше со мной не говорил?
— Я пытался! Но не мог. Не умел. Получилось только сегодня утром.
— Понятно, — ничего не понял Стас, — А чего тебе от меня нужно?
— Мне? Ничего.
— А зачем ты меня тогда преследуешь?
— Я тебя не преследую! — черт так удивился, что аж свалился с кровати. Но тут же вскочил и запрыгнул на мольберт.
— Почему ты решил, что я тебя преследую? — спросил он.
— Странный вопрос для представителя нечистой силы, — хмыкнул Стас. — Особенно после всего того, что было. Что, не помнишь? Да взять хотя бы первый раз после Нового года!
— Что-то припоминаю, — смешно наморщил лоб чертик, — Но ведь это ты первый начал. Или, хочешь
