близкий и такой недоступный — чуть не убил всех остальных. Их спасло то, что его кинжал сломался о скалу — в сантиметре от головы Кудры. А потом Чернозубый сел на камни и завыл как волк.
Они с Рушкой и счастливо спасшимся Кудрой отошли от него подальше. Чернозубый сидел, загребая пыль и мелкие камни широкими ладонями и выл.
— Чего это с ним? — опасливо спросил Рушка.
— Может, по Долговязому воет? — то ли в шутку, то ли всерьез предположил Кудра.
— Ага, как же. Можно было вытащить. Я бы смог. Он меня удержал. И ты помнишь, как он него смотрел?
— Боги отняли у него разум, — пробормотал Пульций.
— Чего?
— Сами смотрите.
Чернозубый умолк, откинулся спиной на скалу. Застыл, глядя в небо.
— А малец откуда взялся? Откуда знал, где пойдем?
— А хрен его знает, — ответил Рушка, делая знак, отгоняющий злых духов.
— Слушь, ты, — Кудра ткнул пальцем в Пульция. — Ты говорил, что ему какой-то дух помогает? Этот арцет нам ломал и все такое?
— Да, я. И на нас навел его тоже он.
— И что делать?
— Понятно, что делать. Мальчишку надо схватить. А с вами господин Аполлинор проведет все очистительные жертвы, будете свободны и защищены от всех духов.
Его собеседники задумались, переваривая услышанное.
— А сейчас есть какая-то возможность от этого духа защиту получить?
Пульций важно покрутил головой.
— Нам надо добраться до какого-нибудь храма Аполлона, тогда я смогу провести обряд. Я умею!
— А где такой может быть? В Дамаске?
— В Дамаске есть, но нам туда нельзя. Пока. Говорю же, сначала мальчишку надо захватить.
— А как его захватишь? Он ушел по тропе вверх, где угодно может быть. А арцет у Чернозубого. Да и как нам взять его, коли ему злые духи помогают?
— Духи-то не сами камни швыряют. То есть все делает мальчишка, они ему только подсказывают. Если бы Клешня побыстрее был — скрутил бы мальца и никакой дух бы ему не помог.
Чернозубый встал, отряхнулся, расправил плечи. Цепко оглядел троицу — все опускали и прятали глаза. Ухмыльнулся во весь рот.
— Чего скисли. Меньше народу — больше доля, любой вам скажет.
Он вытащил арцет и небрежно швырнул его. Тот прокатился, подпрыгивая, по мелким камням.
— Я так думаю, он все же в Тир идет. Так что план прежний. Пошли.
Он пошел впереди, остальные, мрачно переглядываясь, последовали за ним.
* * *
Азрика колотило. То, что произошло, было самым настоящим боем, и он, можно сказать, одержал в нем победу. Двое его обидчиков уже никогда не будут ходить по земле, остальные отступили. И он сам мог погибнуть — осознание этого превращало ноги в траву, несколько раз он чуть не упал.
Папс маячил где-то впереди. Тропа резко ушла вверх, потом — вниз, по склону, потом влилась в узкую старую просеку. Идти было легко.
— Там впереди деревушка, остановимся, — сказал Папс.
— А эти? Если они тоже туда пойдут?
— Не пойдут, — уверенно сказал Папс. — Они в другую сторону сейчас чешут.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю.
Мальчик поднажал. Ему требовалось отдохнуть и обдумать свое положение. Все с ним произошедшее за последнее время сильно поднимало его в собственных глазах, но и заставляло думать о будущем. Думать самому — это было пугающе непривычно.
Деревушка была небольшой — два ряда домов, два больших постоялых двора, маленький храм, и по краям — большие склады. Посторонние, видимо, появлялись тут часто, на Азрика никто не обращал внимания. Он поел лепешки и сыр из своего мешка за столом на постоялом дворе, напился, и за какую-то мелочь сговорился с хозяином о комнате.
Вечерело. Свечу Азрик зажигать не стал, просто лег и закутался в одеяло. Сон не шел.
— Папс, — тихо позвал он.
— Не называй меня так, — с привычным раздражением откликнулся тот. — Я Папсуккаль, глашатай великого Ашшура! Знал бы ты, что это означает!
— Расскажи!
— Да что тебе рассказывать?! Я был… мы были властителями мира! Я первым из чужаков вошел в Дельту, вошел сам, без их дурацких правил — потому, что они признавали мое могущество! Передо мной склонялся Яхве, мы крушили Тесцит — место тысячи богов! Столько всего было, но ведь тебе не понять всей ослепительности этих деяний!
— Ты говорил, что хочешь встретиться с давним другом… встретился? Что это за друг?
Папс замолчал, ответил нехотя и, как показалось Азрику, немного наигранно.
— Один из величайших богов этой местности, очень сильно мне обязан. Как же он удивился, узнав, что я жив и здоров!
— Он нам поможет?
— Конечно поможет!
— И покарает врагов? И я смогу вернуться в племя? И ты снова станешь нас защищать?
Папсуккаль поперхнулся.
— Ну да, — прокашлявшись сказал он. — Конечно!
— Как здорово. А как он поможет? Пришлет стражников? Нам ведь не только этих бандитов нужно покарать, но и того жреца, и этого Аполлона и кто там с ним был, Гермес? Они все должны заплатить!
— Заплатят, заплатят, конечно заплатят.
— Здорово. А потом ты появишься перед моим отцом? Расскажешь ему, как я себя вел? Не рассказывай, как я плакал, а вот про сегодняшний бой — обязательно!
— Конечно расскажу. Ты спи, спи…
Азрик подумал, как же здорово, что у него есть такой замечательный советчик, такой хороший защитник. И уснул.
* * *
Чернозубый смотрел на арцет. Тот упорно катился влево.
— Рушка, оглядись, его нет поблизости? На каком-нибудь дереве или еще как?
Тот нехотя встал и отправился обозревать окрестности. Вернувшись, отрицательно покачал головой.
— Если этой штуке верить, малец как раз за этим хребтом, — задумчиво сказал Чернозубый.
Они стояли на развилке. Прямо уходила лесная дорога, туда они хотели идти изначально — на перехват, если мальчик будет идти с караваном. Вправо через седловину шла узкая лесная тропа, как раз примерно туда, куда указывал арцет.
— Там деревушка должна быть, — предположил Кудра. — В ту сторону просека шла, помните? Еще до того оврага, там как раз дневной переход.
— Так что, если мы пойдем прямо сейчас и будем идти всю ночь, то утром можем его перехватить, так?
Чернозубый смотрел на своих спутников. Рушка пожал плечами.
— Можем, наверное.
— А раз можем — сделаем. Жрите сейчас то, что в мешках есть, потом выступаем.
* * *
Мальчику снились очень странные сны. В одном из них его, плачущего и вырывающегося, двое служек заталкивали в огромную медную статую, изображающую быка. Он видел это словно со стороны — вот захлопнулась дверца, в петли вложен круглый штырь, а под быком разводится огонь. И вот он внутри —
