Книга Белая крепость - Орхан Памук

Вот я и подошел к концу своей книги. Возможно, умный читатель давно уже решил, что мой рассказ окончен, и отложил ее. Одно время и я так думал, написав и бросив в угол эти страницы, с тем чтобы больше никогда их не перечитывать. Я мечтал тогда посвятить себя рассказам не для падишаха, а для своего удовольствия, желал писать любовные истории, где действие происходило бы в невиданных мною странах, куда я проник в качестве купца, в безлюдных пустынях и холодных лесах; а эту историю мне хотелось забыть. Может, мне и удалось бы это, хотя я понимал, что после всего пережитого, после стольких разговоров и сплетен это будет нелегко; но две недели назад ко мне пришел один гость и убедил меня вернуться к этой книге. Сейчас это самая любимая моя книга, я закончу ее так, как нужно, как я хочу и как представляю себе.

Я сел за старый стол, чтобы закончить книгу, и представил себе маленький парусник, идущий из Дженнетхисара в Стамбул, мельницу в далекой оливковой роще; детей, игравших среди фиговых деревьев в саду; пыльную дорогу, ведущую из Стамбула в Гебзе. Зимой заснеженная дорога была пуста, но весной и летом я видел караваны, идущие на восток, до самого Багдада и Дамаска. Мимо моего дома со скрежетом проезжали старые телеги, иногда я с волнением видел всадника, одежду которого издалека не мог разглядеть, но, когда он приближался, я понимал, что это не ко мне: последнее время никто ко мне не заезжал, я знал, что и не заедет.

Но я не жалуюсь и не страдаю от одиночества: я накопил много денег, пока был главным астрологом, женился, у меня четверо детей; я оставил свою должность, предсказав, с помощью предчувствия, которым я овладел благодаря своей профессии, приближающиеся несчастья; я сбежал сюда, в Гебзе, до того, как войска падишаха двинулись на Вену, до того, как подлецы из его окружения, разгневанные поражением, отрубили голову следующему после меня главному астрологу, до того, как был свергнут падишах, любивший животных; я построил этот особняк и поселился в нем с любимыми книгами, детьми и несколькими слугами. Женщина, на которой я женился, будучи еще главным астрологом, много моложе меня, она очень хорошо смотрит за домом, помогает и мне в моих мелких делах и не нарушает моего одиночества в этой комнате, чтобы я в свои семьдесят лет мог писать книги и мечтать. Поэтому я вдоволь думаю о Нем, чтобы найти нужное завершение моей книги и жизни.

Хотя в первые годы я старался этого не делать. Несколько раз падишах хотел говорить о Нем, но увидел, что мне очень неприятна эта тема. Думаю, что и он был доволен этим, ему просто было любопытно, но что именно и в какой степени, я не сумел понять. Падишах сразу сказал, что мне не стоит стыдиться Его влияния и полученных от Него знаний. Падишах с самого начала догадывался, что все книги, календари и предсказания, преподнесенные ему, были написаны Им; когда я, засев дома, занимался проектированием оружия, падишах сказал об этом Ему; падишах не сомневался, что Он рассказал мне об этом, потому что Он все рассказывал мне, так же как и я Ему. Наверное, мы оба в тот момент, и падишах, и я, немного хитрили, но мне показалось, что он чувствует себя увереннее. Я подумал тогда, что падишах умнее меня, и все, что ему нужно знать, он знает, но играет в свою игру, чтобы лучше держать меня в руках. Может, на мое мнение повлияла и та признательность, которую я испытывал к нему за то, что он спас меня от гнева военных, взбесившихся после того поражения в болоте. Ведь узнав о побеге гяура, некоторые из них требовали моей головы. Если бы он в первые годы после того задал прямой вопрос, думаю, я рассказал бы ему все. Тогда еще не распространились слухи о том, что я — это не я, мне хотелось поделиться с кем-нибудь происшедшим, я скучал по Нему.

Одинокая жизнь в доме, где столько лет мы прожили вместе, тяготила меня. Мои карманы были полны денег, я стал ходить на рынок, где продавали пленных, и ходил туда месяцами, пока не нашел того, что искал. Наконец я купил и привел домой одного беднягу, не похожего ни на меня, ни на Него. Когда вечером я попросил его научить меня всему, что он знает, рассказать о его стране, о прошлом и раскрыть свои недостатки, и, наконец, подвел его к зеркалу, он испугался. Это был плохой вечер, я пожалел беднягу и решил отпустить на свободу, но на меня напала жадность, и я продал его на рынке рабов. Потом я объявил в своем квартале, что хочу жениться. Соседи тут же пришли, обрадовавшись, что я стану таким, как все, и в квартале воцарится покой. Я тоже был доволен, что стану похожим на них, я надеялся, что буду спокойно жить много лет, сочиняя истории для моего падишаха. Я долго выбирал жену, даже заставлял ее по вечерам играть на уде.

Когда снова поползли слухи, я поначалу решил, что это затеянная падишахом игра, мне казалось, ему нравится наблюдать мое беспокойство, задавать обескураживающие меня вопросы. С самого начала, когда он ни с того ни с сего говорил что-нибудь вроде: «Знаем ли мы себя? Человек должен хорошо знать, кто он такой», — я не особенно беспокоился; полагал, что эти вопросы ему подсказал какой-нибудь умник, увлекающийся греческой философией, из числа плутов, которых он снова стал набирать в свою свиту. Он попросил меня написать что-нибудь на эту тему, и я преподнес ему книгу о воробьях и газелях, счастливых тем, что они совершенно не задумывались о себе и не знали, кто они. Я успокоился, когда узнал, что книгу он принял всерьез и прочел с удовольствием, но слухи не прекратились: я считаю падишаха глупцом, я совсем не похож на того, чье место занял, Он был худее, а я — толстый; я говорил неправду, когда сказал, что не могу знать всего, что знал Он; это я, а не Он, сбежал, навлекши проклятие своим оружием, и выдал неприятелю военные тайны, чем способствовал поражению, и т. д.! Решив, что все это исходит от падишаха, я, чтобы избежать сплетен, перестал участвовать в развлечениях, почти не показывался на людях, похудел и дотошными расспросами выяснил, о чем говорили в шатре падишаха в ту последнюю ночь. Жена рожала детей, одного за другим, доходы у меня были хорошие, мне хотелось забыть все эти слухи, прошлое, Его и продолжать спокойно заниматься своим делом.