увидел настоящую не показную радость, вывернули все мое нутро наизнанку. Большую часть гостеприимной беседы я отмалчивался и занимал наблюдательную позицию. Казалось, что я нахожусь в другом измерении и изучаю интересный объект. Этакий Джеймс Бонд с инопланетного корабля. Их голоса долетали порой искорёженным звуком, но я все понимал, ощущал и впитывал, осознавая, что такой миг может не повториться.
Реальность убивала. Медленно просачивалась в организм и засоряла его гнойными мыслями. Я все чаще представлял ТОТ день, когда её не станет… Как я буду себя вести? Что испытаю? Как жить после этого? Опять…
- Не думала, что ты вернешься, - прилетает мне с порога, и я вопросительно поднимаю брови, глядя на маму, застывшую в дверном проеме.
Сейчас она не выглядела стальной леди. Была домашней. В свитере и теплых штанах. Без улыбки, но с заботой в глазах. Её отношение будоражило, вскрывало вены тупым ножом, нагло брало башню штурмом. Только я выстоял. Прошел вперед и, открыв дверь в свою комнату, швырнул туда рюкзак.
- Поужинаем вместе? – спросил с невозмутимым видом, запихивая руки в карманы брюк, а мама открыто удивилась.
- Я… - растеряно произнесла, впиваясь пальцами в дверную ручку. – Конечно, Руслан. Вот только…
На родном лице проскользнула вина, но я отмахнулся.
- Я сам приготовлю, ну, - пожал плечами, - если боишься отравиться, то закажу доставку. Что там тебе врач прописал?
Мама ничего не говорит и смотрит так, что я начинаю нервничать. Не то ляпнул? Хотел же, как лучше…
- Хорошо, - вытирает наступившие на глаза слезы и кивает, стягивая на пальцы рукава свитера, - хорошо…
От увлажнившихся зеленых глаз по сердцу скользит острая бритва. Я кривлюсь. Мама продолжает кивать и всё-таки не сдерживается. Крупные слезы скатываются по бледным щекам и падают на пол, разлетаясь мелкими брызгами по паркету.
- Прости… - шепчет тихо, затыкая рот рукой, и я тут же оказываюсь рядом.
Переступая через свою злость и чертову тучу других эмоций, в которых меня топит, обнимаю её.
- Прости… Ты уже совсем взрослый у меня… - Поднимает воспаленные глаза и хватает ртом воздух. – И девушка появилась. Я так боюсь…
- Чего? – хриплю, изображая сильного.
- Что не увижу того, как ты будешь счастлив, - снова ее глаза застилают слезы, - видишь, - разводит руки в стороны, отталкивая меня и истерично улыбаясь, - ты не хотел, чтобы я притворялась. Тебя это раздражало. – Ее губы подрагивают, и я чувствую, что взгляд становится мутным. – Я боюсь… Сынок, я так сильно боюсь… Не хочу, чтобы из-за этого, - она указывает на себя трясущимися руками, - ты страдал…
- Мам… - хриплю, пока сердце крошит ребра глухими ударами. – Не надо…
- Давай поужинаем, - она вытирает глаза рукавами свитера, судорожно успокаиваясь, - принимая то, что будет. Я стараюсь, Руслан. Лечение это… Бесполезное… Ты же понимаешь.
Отрицательно качаю головой, а мама подходит ближе. Я настолько сильно сжимаю челюсти и кулаки, что перед глазами все плывет.
- Я хочу любимую китайскую лапшу, - улыбается уголком губ, - и картошку фри с соусом, которым ты бросался, - усмехается от воспоминаний о моем баловстве с едой, - а еще, как ты говорил? – Мама прищуривается. – Сточить? – Киваю, выдавливая ответную улыбку, которая наверняка выглядит жалкой. – Так вот, я хочу сточить лимонный чизкейк и безе. То самое, к которому мы с Евой не притронулись.
Покорно киваю, а она меня обнимает. Мне больно, но я обвиваю ее руками в ответ, понимая, что хочу провести с ней как можно больше времени и запомнить каждый чертов момент.
Глава 31
Евангелина
За столом висит напряжение. Папа ест, не обращая ни на кого внимания. Тёть Оля периодически посматривает за Артёмкой, и лишь я ковыряю вилкой в салате. Аппетита нет. Может из-за того, что я наелась сладостей у Власовых, или всему виной скованность, вызванная внезапным появлением майора Майорова. Я даже Руслану ничего толком не смогла сказать. Все мысли вылетели из головы, как только я увидела отца. Он ни капли не изменился за месяцы, которые мы не виделись. Все те же морщины на лбу. Голубые глаза. Русые волосы с сединой. Хмурый вид. Кажется, я забыла, как он выглядит, когда улыбается. Да, и доведется ли мне еще хоть раз ощутить радость, исходящую от него в мою сторону.
- Очень вкусно, Оль, - доносится до моих несчастных горящих ушей его голос, - даже не знаю, как тебя благодарить за все.
- Что ты, Вань, - скромно улыбается Ольга, посматривая на меня, - я только рада вам помочь.
Снова виснет молчание, которое разбавляется лишь непонятными звуками, которые издает мой брат. Я так же упорно не смотрю в его сторону. Не могу себя пересилить. Хотя он ни в чем не виноват в отличие от меня…
- Как дела в школе? – отец обращается ко мне, но его взгляд направлен куда-то в сторону.
Мне в глаза он не смотрит, как и я ему. От вины и стыда горят щеки. Тахикардия медленно, но верно, наступает на пятки, и дыхание затрудняется. Комната резко сужается, заставляя меня хватать ртом воздух, и я резко сглатываю.
- Нормально, - выдавливаю из себя и откладываю вилку на стол.
Руки некуда деть, и я принимаюсь с особым усердием сминать пальцами воротник от худи. Я так долго его не видела и теперь не знаю, как себя вести. Вот он, Иван Майоров, сидит напротив меня. Все тот же. НО словно чужой. Не мой отец, а дядя из соседней квартиры. От этого нестерпимо больно, и глаза жжет.
- Не считаю нормальным, что ты постоянно ходишь с разбитыми коленками и, - он говорит быстро с некоторым недовольством, от которого я сжимаюсь, потому что по отношению ко мне он никогда не был груб, - теряешься до поздней ночи с парнем.
- Вань, - Ольга дотрагивается пальцами до папиного локтя и тот пуще прежнего сводит брови на переносице, - Руслан не плохой парень.
- Неужели? Поэтому, наверное, он гоняет на байке и возит на нем мою дочь по ночам? – снова переходит на рык отец, а мне становится до чертиков обидно.
Сильно так, что в груди жжет, будто туда серной кислоты залили и наблюдали за процессом.
- Он меня защищает, - всё-таки нахожу
