и её настоящего жениха, Карла, также присутствовали старейшины обоих родов, пожилые суровые оборотни. И хотя оба хмурились, я видела в их глазах затаённую надежду. Сегодняшний день мог изменить судьбу этой несчастной девушки, которая угораздила родиться с проклятием в крови. Конечно, пригласили и Нэттелин, без дрианды в таком деле не обойтись. Ясеня я не считаю. Бедняга пожил на этом свете достаточно, чтобы отправиться на покой.
Когда мы приехали, Нэттелин как раз обнимала его ствол и шептала что-то, приблизив губы к шершавой коре.
— Он готов, – известила она. – И с радостью поможет молодым любящим сердцем.
Я никак не могла взять в толк, шутит дрианда или ясень в действительности говорил с ней. Что если деревья на самом деле разумные? Меня объял ужас, но Нэттелин, проходя мимо, подмигнула, и от сердца сразу отлегло: дрианда просто подрыгивала нам.
Раиса, такая серьёзная, тихая, в длинном красном платье без украшений, приблизилась к ясеню. В одной руке она несла чёрную ленту, в другой белую. Она подошла и встала, опустив голову, как перед настоящим будущим мужем. Она повязала ленты на ветви дерева, а через мгновение на месте стояла молодая волчица.
Волчица встряхнулась, подняла морду кверху и завыла. Мурашки побежали по её коже. Свадебная песня–клятва была одновременно нежной, грустной и очень красивой. Карл дёрнулся навстречу, его лицо исказилось от боли. Пусть обряд и не был настоящим, ему было невыносимо видеть, как любимая клянётся в вечной преданности другому.
Зря она переживает. Я была уверена, что в этот миг Раиса думает только о нём, о Карле. Лишь бы только всё получилось!
Именно сейчас на наших глазах совершалось таинство. Танцы, веселье, гости, угощение – вся эта праздничная мишура неважна. Важна лишь эта пронзительная песня.
— Мамуля, – тихо сказала Розалин. – Дерево закрыла чёрная тень.
Я посмотрела на ясень. Он по–прежнему был освещен ярким солнцем.
— Чёрная тень впиталась в листочки и кору, – продолжала Розалин заговорщическим шёпотом.
Моя маленькая фантазёрка.
— Не нужно ничего выдумывать, – улыбнулась я.
— Зато теперь всё чёрное ушло из нашей пушистенькой Раисы, – продолжала Розалин.
Дочка так заигралась, что и сама верила тому, что говорит. Личико её сделалось задумчивым и сосредоточенным. Брэнн накрыл макушку Розалин своей большой рукой, подбадривающее подмигнул.
— Ты мне веришь, дядя Брэнн?
— Конечно, Рози. Ты не бойся, что бы ты ни видела.
— А я и не боюсь.
— Вот и молодец!
— Да бросьте вы эту глупую игру! – прошипела я не выдержав. – Брэнн, ты взрослый мужчина, а ведёшь себя как ребёнок!
Но тут вперёд вышла Нэттелин, и мы затаили дыхание, глядя на дрианду.
— Вот что я вижу: в дерево вселилась какая-то чужая недобрая сила, – произнесла она.
И на этот раз не было места шуткам.
— Так я свободна? – спросила бледная Раиса, сменив ипостась, и она заплакала.
Карл вырвался из рук старейшины рода, который удерживал его на месте, и бросился обнимать невесту. Бережно взял в ладони её милое круглое личико, расцеловал мокрые от слез щёки.
— Моя, – прорычал он, но рычание было не таким грозным, а радостным. – Моя Р–аисса!
Ясень срубили и затем сожгли. Пламя взвилось до самого неба. Розалин зашмыгала было носом, но Нэттелин присела на корточки рядом с принцессой и по секрету сообщила ей, что для каждого дерева часть обратиться в благородный
