не кончилась. Следующим номером шли стихи. Их сменили сказки… Пересказ книжек занимал гораздо больше времени, чем фильмов и я себе твердо пообещал уделять им в будущем больше внимания. Покончив с литературой, я перешел к математике, затем к физике… Хотя больше всего мне хотелось перейти к физкультуре и немного размяться, но ее пришлось пропустить.
На мифах Древней Греции лодку выплюнуло в дневной свет, и я снова ощутил радость свободного падения. Вот только в этот раз ради разнообразия закричать не получилось: прилетевшая неизвестно откуда связка здоровых (сантиметров двадцать в диаметре) металлических колец, несильно стукнув в грудь, сбила дыхание, превратив великолепный вопль в противный кашель. Я схватил неожиданный подарочек и… в этот момент мы с лодкой приводнились. Точнее, она, ударившись носом о поверхность, вызвала всплеск, просто грандиозного масштаба, после чего наши пути разошлись, и я, выкинутый из суденышка беспощадными физическими законами, вошел в воду в индивидуальном порядке.
***
Как известно спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Мне Анот это тысячу раз повторял. К счастью, не только повторял, но и учил плавать. Причем не просто учил, а закреплял, на уровне рефлексов. Вот на них-то родимых мне и удалось выплыть, поскольку голова абсолютно ничего не соображала.
Задев дно коленкой, я понял, что могу уже встать на ноги. Мозг в автоматическом режиме пробежался по ощущениям и, не обнаружив ничего кроме холода, поздравил с тем, что из последнего перелета удалось выйти живым и невредимым. Во всяком случая физически. На счет ментального здоровья такой уверенности не наблюдалось, поскольку передо мной на берегу стоял небольшой отряд вооруженных амазонок. По возрасту как Лета. Не исключено, чуть старше. В руках копья, за спиной луки, на поясах кинжалы. Первая мысль – кажется, я чуток переборщил с Древней Грецией. Мне слегка поплохело. Но тут в голову забежала вторая мысль, что зеленые одежды в стиле Робин Гуда, несколько не соответствуют представлениям о Греции. Тем более Древней… Хотя с другой стороны, Шервудский Лес звучал тоже не шибко оптимистично.
Впрочем, встречающие тоже вошли в ступор – таращились на меня, как на живое чудо. Или как на "пренеприятнейшее известие". Да к тому же еще мокрое. Последнее лично мне совершенно не нравилось. Однако выходить без предупреждения казалось не правильным… И опасным – уж слишком хищно выглядело оружие в руках встречающих.
– Здравствуйте! – сказал я, просто чтоб что-то сказать.
Две первых амазонки синхронно моргнули.
– Здрости… – начала повторять одна из них и, не договорив, обернулась, словно за советом к начальству. Стоявшие за ней тоже расступились, показывая, что они совсем не те, что несут ответственность. Из-за их спин вперед вышла девчонка моего возраста. Однако в отличие от старших, на ее лице не было написано идиотского удивления. Только строгая сосредоточенность. Я сразу догадался, что передо мной командир. Один только ее жесткий оценочный взгляд много чего стоил.
– Здростивуйти, – произнесла она исковерканное приветствие и тут же убила всякую надежду на языкознание, добавив что-то певуче непонятное. Зато от ее слов весь отряд как-то неуловимо подтянулся, словно к ним действительно «приехал ревизор». Или это так военная дисциплина подействовала. В любом случае, я не собирался корчить из себя кого-то значительного, а хотел стать очень вежливым молчаливым гостем, ни на чем не настаивающем, и ничего не просящем. Ну, разве что из воды выйти…
Командирша выразительно посмотрела мне на руку, в которой я по-прежнему сжимал связку "пойманных" колец.
– Вот, пожалуйста, – ответил я на ее взгляд, поспешно выходя (наконец-то) на берег и протягивая ей кольца. Мы оказались совсем близко и наши взгляды встретились. Ее глаза… обалденные фиолетовые глаза широко раскрылись и…
Меня Анот предупреждал, что взросление процесс очень сложный и непонятный. В результате чего человек становиться непредсказуемо чувствителен к весьма эфемерным вещам. Так вот, заглянув в глаза командирши, я ощутил, как взрослею. Мне даже показалось, что я готов стоять бесконечно, если, конечно, она будет так смотреть на меня.
К счастью, девчонка такого желания не продемонстрировала, уменьшив езгляд до хитро настороженного прищура. Меня несколько отпустило, и вменяемость, подвинув взросление, убедительно произнесло спасительную мантру показалось-уйдет-забудится. Амазонка же тем временем принялась раздавать полученные кольца, по очереди выкликая своих бойцов. Каждая девушка, подходя к командирше, вынимала стрелу из колчана, после чего под, видимо, ритуальные фразы происходил обмен ее на кольцо… Забавно только что при этом смотрели они только на меня. Прямо в глаза. Никаких приступов взросления не происходило, но и отводить взгляд в сторону было как-то неудобно. Поэтому мне не удалось рассмотреть, как они ухитрялись не натыкаться друг на друга. А еще стало интересно, как командирша изловчается снимать кольца со связки. Однако прежде чем меня окончательно заело любопытство, процедура раздачи подошла к концу.
Почему-то меня ничуть не удивило, что всем хватило по кольцу. В руках командирши осталось только одно, которое она надела на себе на голову. Затем, не говоря ни слова, она добавила к собранным стрелам свою и затем, встав на колени, протянула всю коллекцию мне. В растерянности я взглянул на оставшихся стоять амазонок. Видимо, они мой немой вопрос истолковали как-то по-своему, потому что вместо подсказок пояснений дружно короновали себя кольцами и опустились на колени, открыв моему взору огромную толпу зрителей, стоявших в метрах ста за их спинами. Причем очень молчаливую толпу… Только клекот летающих кинокамер, на который я раньше совершенно не обращал внимания, разносился над полем.
Мне вдруг подумалось, что падение в абсолютной темноте в неизвестность, далеко не самое страшное в этой жизни.
Испуганно я опустил глаза и наткнулся на взгляд командирши, от чего у меня снова случился кризис взросления. Мелькнула мысль, что если так и дальше пойдет, то, пожалуй, придется поверить в разумность всех когда-либо слышанных романтических историй. Испугавшись еще больше, я быстренько перевел свое внимание на толпу.
В этот момент одна из кинокамер решила подлететь поближе. Эдакий вертолетик, весь корпус которого, кажется, состоит из одного объектива. Возможно, в другое время меня бы очень заинтересовала такая штучка. Вот только мгновенно возникшая в голове картинка, как миллионы зрителей, задыхаясь от смеха, глядят на мою обалдевшую физиономию, убила все любопытство на корню. Страх внезапно сменился гневом. Взбурлившая ярость застучала в висках, И под этим стуком магия командирши поблекла, сделав из нее главную виновницу происходящего. Сдернув с девчонки "корону", я резко, на манер летающей тарелки, запустил ее в сторону толпы, очень удачно (но совершенно случайно) сбив обнаглевшую камеру.
В глазах командирши, мелькнула обида, а может
