Любовь.
События в моей голове летят куда быстрее, чем в скучной реальности, где мы с Громовой их лишь вяло нагоняем. Не без эксцессов. Ровно как вчера.
Она извинилась. Выровняла наш баланс, не имея никакого понятия о выжигающей меня изнутри ревности, которая в ту же секунду трансформировалась в злость и вырвалась наружу.
Желание обладать вышло на первый план.
Ее губы. Объятия. Злость.
Минус одна жизнь. Не сохранился…
Остаток дня просидел в комнате. Бесился от собственного кретинизма. Утром Арина без слов прошла мимо и впервые за все время существования нашего официально созданного тандема отсела.
Демонстративно пересела к Лизе за первую парту. А на удивленный взгляд преподавателя ответила, что у нее сегодня болят глаза и она плохо видит с дальней парты.
Ручка, которую я сжимал в кулак, разлетелась на два пластиковых ошметка.
* * *
Водитель забирает меня после двух. Катька демонстративно шагает мимо.
Обычно по пятницам наш водитель отвозит домой и ее. Но после скандала с Ариной из-за меня, конечно, она, гордо задрав голову, шагает в тачку Кайсарова.
Прилипаю затылком к подголовнику, а минуту спустя сползаю ниже и поднимаю перегородку, разделяя салон на две части. Весь путь пялюсь перед собой и кручу в руках телефон.
Подмывает что-нибудь написать Громовой, но я себя одергиваю. Зато уточняю у Аньки, куда там вечером приезжать. Изначально идея с этой «Комнатой страха» меня не вдохновила, но, так как там будет Арина, пропустить сие мероприятие я не могу.
Дом встречает запахами выпечки и смехом мамы, она еще вчера вернулась из Барселоны.
– Привет, – она сразу выходит мне навстречу, поправляя белоснежное каре.
– Привет, – снимаю куртку и обнимаю ее в ответ.
– Есть будешь? Я с утра у плиты. Ваня с Татой вечером заедут, – поясняет свою вспышку активности. Мама нечасто готовит. Много времени уделяет работе.
– А че там?
– Индейка, семга на гриле, салат… Как у тебя волосы отросли, – проводит рукой по моей голове.
– Ага, надо подстричься заехать.
– Папа сказал, что ты подал заявку на грант.
– Меня слили, – ухмыляюсь. – Что он, в общем-то, и прогнозировал.
– Расстроился?
Расстроился ли я? Нет. Скорее, наоборот, еще больше вошел в азарт. Неудачи никогда не вводили меня в ступор, скорее, подталкивали двигаться вперед.
– Не.
– Ну и хорошо. Ты у нас такой умный.
Мама улыбается, а меня прошибает легкой волной смущения. Слышать что-то подобное из уст друзей или незнакомых людей – просто факт, с которым я согласен. От родителей же это всегда вспышка тепла и некой сконфуженности. Желание не подвести. Даже не их ожидания, а свои собственные.
– Так что?
– Рыбу.
– Отлично. Идем тогда, я тебя покормлю. Как дела в школе?
– Как всегда.
– Математика?
– Я стараюсь, – смеюсь и сажусь за барную стойку.
– Ульяна сказала, Зверева и Аринке тройку влепила.
– Ага, Громова по этому поводу уже второй день загоняется.
– Да-да, Ульяна и говорит, что Ариша вся без настроения. Первая тройка, представляешь?
– Первая?
Ну, вторая, если учесть нашу общую химию. Значит, Громова у нас отличница до мозга костей даже больше, чем я предполагал.
– Да. И ведь она же сама себе планки такие выставляет. Улька говорит, что понятия не имеет, в кого она. Конечно не имеет, – мама посмеивается. – Себя бы вспомнила, когда еще в труппе танцевала. Такое рвение.
Пожимаю плечами. Мне на это ответить нечего. Я по такому поводу не загоняюсь. Синдрома отличника у меня нет.
– Ты на ужин останешься? Токманы в пять приедут. Ване с Серёжей что-то обсудить еще надо.
– Не, уеду. В семь собираемся. У Анькиного отца новая локация. Будем тестить.
– Катюша тоже едет?
– Само собой.
– Арину позвали?
– Позвали.
– Это хорошо. Вы ее, пожалуйста, поддерживайте как можете. Новый город все-таки.
– Поддержим, – киваю, а сам чувствую острую необходимость побыстрее ее увидеть. Какого черта время идет так медленно?
Как и говорила мама, Токманы приезжают в пять. Катюха заходит в дом с улыбкой. Обнимает мою маму. Меня предпочитает не замечать.
Пожимаю Ване руку и ухожу наверх за другой курткой. Катька, к моему удивлению, идет следом.
Шаг в шаг за моей спиной топчется.
Терпеть не могу такой близкий контакт. Раздражает, когда люди вьются в зоне моего личного пространства. Места вокруг мало, что ли?
Хотя Катюха это знает. И сто процентов нарочно в затылок дышит.
В гардеробной перебираю шмот. Вытаскиваю кроссовки, куртку, переодеваю футболку. Черную, с распятьем во всю грудь.
– Миленько, – комментит Катя и запускает руки в отсек с кофтами. – Я возьму?
Вытаскивает синий свитшот с надписью «Amen Breaks».
– Бери.
– Сказать мне ничего не хочешь? – прищуривается, просовывая голову в горловину. – М?
– Я извинялся уже. Протупил. Случайно ляпнул. Разозлился…
– Ага, но только вот гадиной в Аринкиных глазах я после этого выгляжу. Я тебе для чего все это вообще говорила? Чтобы ты, – стучит мне по лбу костяшками, – дурья башка, до нее не докапывался и не задирал своими шуточками. Но ты сделал все с точностью до наоборот.
– Сказал же, – сквозь зубы, – разозлился.
– На что, интересно? Что, блин, она тебе сделала?!
– Не она! – ору в ответ. – Бесит, бесит, что они на нее пялятся и…
Резко замолкаю. Снова протупил. Снова ляпнул лишнего, только уже в другие ворота.
– Так ты ревнуешь, что ли?
Ухмыляется, гадина. Нет, открыто насмехается.
– Как интересно, а Арина знает?
– Даже не думай…
– Глаз за глаз, – подмигивает и уже с улыбкой до ушей поправляет на себе мою кофту.
– Я тебя когда-нибудь придушу, – выталкиваю Катьку в комнату.
– И я тебя тоже, тоже очень люблю.
Катюха посылает мне воздушный поцелуй и, бросив свою рубашку на кровать, бежит на первый этаж.
– Мам, пап, мы поехали! – орет, как только залетает в гостиную, где Татка с моей матерью о чем-то оживленно болтают.
– Катя, – Тата поворачивает голову. Улыбается. – Ты снова в Тимкиных вещах? А ты! – переводит взгляд на меня. – Не давай ей больше денег. Представляешь, Алён, Катя у нас нового спонсора нашла в лице Тимоши. Я ей…
