Не всем, а тем, у кого я увел бабло, например… Я могу попытаться сбежать и спрятаться, — попытался я найти выход, чтобы сбежать и спрятаться. В голове промелькнула масса идей, но землянка в Якутии сильно уступала вилле с пятью блондинками. Так менять свою жизнь не хотелось.
— Либо попытаться добиться субъектности, — развел руками Вячеслав.
— А почему бы тебе самому не пользоваться порталом? — спросил я. — Я то тебе зачем.
— Давай говорить диэнди, серьезно. Минимальная конспирация. Потому, что я хочу уберечь тебя от ошибок, как друг. Ну, и еще, как я подозреваю, без тебя ничего не будет работать, — ответил Вячеслав.
— Хоть честно, — хмыкнул я. И задумался. Вячеслав сидел и молчал. Даже непривычно от него такое видеть. Я сходил за листом бумаги и ручкой. С института привык, все время же считаешь, записываешь. Без ручки думать не могу. И чем больше я думал, тем больше понимал, что Вячик, хоть и объяснил все очень эксцентрично, но полностью прав.
Я как белка в лесу. Пока я таскаю орешки и обустраиваю своё, мало кому нужное, дупло — все нормально. Меня могут убить только если будут бить по площадям. Вырубка леса или пожар. Или война. То есть, конкретно за мной бы никто не охотился, я мог пострадать только случайно. Но сейчас, я стал очень вкусный. И только вопрос времени, когда мной заинтересуется лиса или волк.
Ладно, согласен, метафора Вячеслава была изящнее.
— Ты пока подумай, а я домой пойду. Мне нужен хороший кофе и ванна, — сказал Вячик. Он встал и пошел на в комнату. И уже оттуда крикнул:
— Так, я забираю долю консильери, десять процентов. Короче, будем считать по восемьдесят пять пачек в коробке. Восемьдесят пять на семь, это… Этооо…
— Это 595, — машинально подсчитал я. — Какая еще доля консильери? Кто это вообще?
Вячик выглянул в кухню.
— Консильери, это советник в итальянской мафии. Я мозг, ты мышцы. Хотя, Кенни мышцы. За что мы тебе вообще платим?
— Потому что я тут главный! — почти искренне возмутился я.
— Короче, я забираю десять процентов!
— Пятьдесят шесть с половиной пачек. Возьмешь больше, Вячесланте, — крикнул я. — И я отрежу такую же толщину от твоего члена.
Капец, я уже считаю деньги сантиметрами пачек.
— Я понял, босс, — отозвался Вячик. — Хотя никто не замети, что мой хер стал на такую малость покороче.
— Это потому, что его никто не видит. И сходи к парикмахеру, ты зарос как бомж, что подумают люди!
— Ладно, босс! — отозвался он. Я встал и пошел в комнату, намереваясь потрясти перед Вячеславом сложенными в щепоть пальцами и дать еще пару важных указаний. Но по дороге наступил на что-то острое. Я нагнулся подобрал с пола металлическую фигурку, которую Вячеслав выставлял на стол.
— Слушай, — я зашел в комнату и показал фигурку Вячику. — А почему я полуголая девка в бронелифчике?
— Под руку попалась. Некогда было перебирать, момент бы испортил, — отозвался тот.
— Я её себе заберу, — задумчиво сказал я. Фигурка была из мягкого олова, но пережила и падение со стола и моё давление. — Как талисман.
— Окей босс, — отозвался Вячик, продолжая набивать рюкзак баблом.
— И купи себе костюм. Я серьезно. Оденься нормально. Если бы мы выглядели… дорого, к нам бы всякая гопота не лезла.
— Сделаю, босс, — легко согласился Вячик.
— Ты чего такой покладистый? — насторожился я.
— Всегда такой был. Меня только глупости раздражают, — хмыкнул он.
— Вячик, — я схватил его за плечо. — А где твои очки.
— Наконец-то заметил, — он улыбнулся. — Утром надеть забыл. Прикинь. Я сейчас не сто процентов вижу. Но не хуже, чем в очках. У меня ж кератоконус. Паньше я без очков слепой совсем был. Я думал, лет через десять ослепну… — Вячеслав весело рассмеялся. А потом резко оборвал смех. — Так что, мы еще не все поняли, про наше диэнди.
— Да хватит, тупое название! — не выдержал я.
— Как скажете, босс, — легко согласился он.
Уже на выходе он остановился, посмотрел на время и сказал:
— Серый, созвон в два часа и в девять вечера. Если звонок не в это время, или вместо звонка сообщение, значит что-то случилось. Если сообщение кто-то пришлет ”У меня всё хорошо”, значит все плохо, надо бежать и спасать. Запомнил?
— В два и в девять звонок, если сообщение, то сигнал тревоги. Если все хорошо, значит все очень плохо, — кивнул я улыбнувшись.
— Я серьезно, Серёга, это важно, — нахмурился он.
— Хорошо, мой консильери, я буду выполнять твои рекомендации со всей серьезностью.
Он с подозрением посмотрел на меня, но я оставался серьезен. Вячик кивнул, попрощался и вышел за дверь.
Я запер дверь, допил чай. Еще некоторое время посидел, глядя в раскрытый чемодан. Потом переоделся, взял несколько пачек, распихал их по карманам. Надо было пройтись по магазином. А еще, я планировал переехать в тот же дом, где жил Вячеслав. Так будет удобнее. Потом его обрадую. И квартиру надо побольше, бабло негде разложить, что за жесть.
Я стоял у двери, когда кто-то злобно и нервно позвонил в звонок и, не удовлетворившись этим, еще и громко постучал.
— Откройте, полиция! — сказали за дверью. И голос совершенно точно не принадлежал Вячеславу.
Глава 16. Важные пустяки
— А что у вас окна полиэтиленом заклеены? По пьяни повыбивали? — такие вопросы сами по себе раздражают. А если их задает участковый, то такие вопросы начинают не только раздражать, о и напрягать. Расстраивать. Бесить.
— Штор нет, вот и заклеил, — ответил я. И опустил глаза. Участковый был в аккуратной, чистой, отглаженной форме. И черные туфли надраены, буквально до зеркального блеска. Серьезно, они отражали свет лампы в прихожей, как будто из черного стекла были отлиты. Что он с ними сделал, интересно? Тоже так хочу. Хоть деньги плати и проси себе туфли начистить. Но он же полицейский, он и бесплатно может что-нибудь мне на чистить.
Я вернулся мыслями и взглядом к участковому. Этот наглаженный гад все же напросился зайти в прихожую, хотя я и пытался его спровадить максимально быстро. И сейчас полицейский задавал расплывчатые
