— Господи, что за чушь, — пробормотал Нолан. — Клео, я хочу поговорить с тобой об очень важной вещи.
Давясь от смеха, Клео допила чай.
— Прошу тебя, Нолан, — наконец заговорила она, — что ты хотел мне сказать?
Нолан с опаской быстро взглянул на Макса и понизил голос.
— Это личное.
— Изображение женского понимания сексуальности в «Зеркале» буквально захватывает читателя Макс долил чаю в чашку Клео. — Читатель ощущает что повествующий является одновременно и соблазнителем и жертвой. Это поднимает ряд интересных вопросов, во всяком случае, для меня. К какой категории может причислить себя читатель? А каково ваше мнение?
— Ты не могла бы заставить его замолчать? — попросил Нолан Клео.
Клео посмотрела на Макса и заметила лукавый блеск в его глазах.
— Боюсь, что нет.
— К примеру, читатель должен задать себе вопрос, — продолжал Макс назидательно-педантичным тоном, — кто же соблазнитель в книге? Не является ли это произведение прославлением аутоэротизма? Не соблазняет ли автор сам себя, когда он смотрит в зеркало?
Именно так и решили критики, подумала Клео. С чувством обреченности она ждала дальнейших суждений Макса.
— Дайте нам наконец поговорить наедине, — еле сдерживаясь, потребовал Нолан. Макс полностью игнорировал его.
— Лично я считаю, что тут имеет место нечто более значительное. Женщин-авторов в первую очередь интересуют взаимоотношения. Я считаю, что фигура в зеркале это иное, мужское существо, мужчина, который изначально и является соблазнителем. Но книга содержит еще одну проблему. На мой взгляд, человек в зеркале такой же пленник своего, созданного им мира, как и автор своего.
Клео застыла на месте. Ни один из рецензентов «Зеркала» не понял этого основного факта. Ее глаза встретились с глазами Макса, и она прочла в его взгляде глубокий чувственный отклик.
Клео с трудом удержалась на табурете, голова пошла кругом; она ухватилась за край стоики, словно утопающий за соломинку. Удивительный момент молчаливого общения подействовал на нее сильнее, чем любые игры воображения, когда она писала книгу. Лед, окружающий пламя, растаял.
Макс улыбнулся ей медленной улыбкой. Вместо того чтобы подать ей новую салфетку со второй чашкой чая, он положил рядом с чашкой игральную карту. Из кармана он вытащил небольшой предмет и поместил его сверху карты.
Клео боялась взглянуть на карту, но не выдержала и уступила соблазну.
Когда она посмотрела вниз, подтвердились ее худшие страхи. Карта была дамой червей. На даме червей лежал знакомый маленький ключ. Она узнала ключ от комнаты в мансарде. Клео поймала взгляд Макса, и у нее перехватило дыхание.
— Что тут происходит? — Нолан с раздражением смотрел на карту и ключ. — Что это такое?
— Я не знаю, — призналась Клео.
Слова предназначались Максу, а не Нолану. Она почти не замечала Нолана. Для нее теперь существовал только Макс.
— Есть единственный способ разгадать загадку, — тихо сказал Макс. — Вы должны воспользоваться ключом.
Вновь это была сцена из ее книги, как и красная роза, ключ был символом обольщения. Клео перестала что-либо понимать. Как будто она вошла в сон, который сама сочинила, но теперь им управлял Макс. Все вокруг стало нереальным. Она даже заподозрила, что Андромеда экспериментирует с новыми рецептами травяных чаев.
Нолан был в полной растерянности и со злостью смотрел на Макса.
— При чем тут ключ и карта?
— Клео очень долго не могла их найти, — сказал Макс. — Я их для нее отыскал.
Нолан повернулся к Клео.
— Черт побери, я никак не могу поговорить с тобой, а речь идет о больших деньгах. Я не знаю, кто этот человек, — он показал на Макса, — но он у меня засел в печенках.
Макс угрожающе улыбнулся. Его глаза блестели.
В один миг Клео вырвалась из нежной обволакивающей ее чувственной паутины. Она попыталась сосредоточиться.
— Ты что-то сказал о больших деньгах, Нолан?
Нолан решил, что одержал победу. Он наклонился к ней.
— Сегодня ко мне в контору зашел человек по имени Гаррисон Спарк. Он разыскивает какие-то очень ценные картины и думает, что они находятся в нашем городе. Спарк утверждает, что тот пожилой человек, который останавливался в гостинице, на самом деле был очень богатым членом семьи Керзонов.
— Я знаю.
— Спарк говорит, что картины принадлежали Керзону, но что он продал их ему перед смертью.
— Мистер Спарк сказал тебе, что Джейсон продал ему картины Латтрелла? — спросила Клео. Нолан подвинулся еще ближе.
— Ты знаешь о картинах?
— Я знаю, что картины Латтрелла, если только они найдутся, принадлежат Максу.
У Нолана от напряжения побелели сжатые кулаки, глаза сузились.
— Как бы не так. Спарк сказал, что Форчун попробует заявить свои права на них, но у него нет доказательств, что он владелец.
— А у Спарка есть?
Нолан кивнул.
— У Спарка есть документ о продаже.
Макс спокойно поставил стакан на поднос и взял следующий.
— Спарк знаменит своими подделками в самых разных областях.
Нолан пропустил слова Макса мимо ушей.
— Послушай, Клео, картины принадлежат Спарку. Больше того, у него есть клиент, готовый заплатить за них пятьдесят тысяч долларов. Спарк говорит, он заплатит нам, если мы разузнаем, где Керзон спрятал картины.
— Заплатит нам за находку? — переспросила Клео. — Ты хочешь сказать, заплатит комиссионные?
— Он предлагает поделить сумму пополам. — Нолан еле сдерживал возбуждение. — Кто найдет картины и передаст их Спарку, тот получит двадцать пять тысяч. Мне бы эти деньги пригодились для избирательной компании.
— А мне для ремонта водопровода.
В улыбке Нолана промелькнуло удовлетворение.
— Мы поделим пополам эти двадцать пять. По рукам, Клео?
— Боюсь, что нет, — ответила Клео. — Прежде всего, я не имею ни малейшего представления, где находятся картины.
— Наверняка где-то здесь, — настаивал Нолан. — Спарк уверен, что Керзон спрятал их в нашем городе. Спарк уже побывал в Приюте космической гармонии, он прослышал, что Керзон дружил с некоторыми тамошними женщинами. Но я-то знаю, как к тебе был привязан Керзон.
— Джейсон был моим другом.
— Правильно, — с готовностью подхватил Нолан. — Я могу побиться об заклад, если он уж где оставил картины, так это тут, у гостинице. Давай не будем водить друг друга за нос. Тебе известно, где они?
— Нет.
— Ты уверена? Речь идет о больших деньгах. Я знаю, ты сентиментальная натура, будешь сидеть на картинах только потому, что они напоминают о старом друге. Но они слишком ценные, чтобы хранить их в качестве сувенира.
