недель. К клубу было не протолкнуться. Даже важным особам приходилось задействовать связи, чтобы получить билетик. У Джека Уорнера уже слюна капала. Он хотел подписать их на три картины за сто семьдесят пять тысяч. Я ему сказал, что теперь это стоит полмиллиона. Он в очередной раз обозвал меня еврейским пронырой. Ну, я отправил ребят во «Фламинго»[48]. Из знаменитостей они там одними из первых выступали — помогли сделать этот клуб респектабельным. Выступали они четыре недели, по десять тысяч за выступление. Только Арти больше проигрывал в казино. Ну я повез их обратно в Лос-Анджелес и договорился, что они выступят в «Слапси Макси». Там каждый вечер было битком киношников. Теперь каждая студия в городе хотела с ними контракт. Я получил столько, сколько хотел. Джек Уорнер раскошелился. Третий фильм, который они с ним сняли, «Продавцы содовой», тоже стал хитом. После этого следующие десять лет им удавалось все. Деньги текли такой рекой, что они, думаю, совсем охренели. Не забывайте, что они были еще совсем мальчишки. Как сегодняшние рок-звезды и теннисисты. Вчерашние сопляки с улицы, которые внезапно стали зарабатывать по двадцать миллионов в год на нынешние деньги. Арти все обожали, в рот ему смотрели. Он начал сходить с ума от раздутого чувства собственной значимости, от желания вечно быть победителем. Ему же твердили, что он Чарли Чаплин. Что бы ни делал Гейб, Арти надо было его обставить. Если Гейб строил дом с шестью ванными, Арти немедленно требовался дом с семью.
Хог: А они общались? Дружили?
Райт: Нет. Гейбу нравилось общаться со знаменитостями. Арти предпочитал, чтобы его окружали прихлебатели, которые смеются над каждой его шуткой. Он их называл «мои ребята». А после первой серьезной ссоры изжить неприязнь уже не вышло. Дальше отношения были исключительно деловые.
Хог: Первой серьезной ссоры?
Райт: Вы не знаете? Да, это было, наверное, в сорок девятом году. Ну может, в пятидесятом. У Арти начались серьезные проблемы с деньгами. Большой дом. Автомобили. Азартные игры, я уже говорил. Еще он содержал маму, свою свиту, плюс он вообще был добрый. Если кому требовалась помощь с оплатой счетов за лечение — пожалуйста. Только вот налоги он не платил. Налоговая потребовала с него под полмиллиона. И знаете, что он придумал? Попросил, чтобы ему шло шестьдесят процентов выручки. Ему же все говорили, что он везет на себе Гейба. Ну он и решил, что ему полагается больше. Гейб его послал. У Гейба была собственная гордость. Он был профессионалом. Думаете, ему нравилось читать в газете, что он дерево? И что Арти ему об этом постоянно напоминал? Неделю они не разговаривали. Потом Арти отступил и извинился. После чего подумал еще и заявил, что, если уж денег ему не прибавят, пусть тогда его имя идет первым. Дэй и Найт. Гейб опять его послал. И с тех пор у них вот такие были отношения. Всегда. Пока снимали телепередачу, они то и дело грызлись. Помню, мы как-то обедали — мне пришлось прилететь в Нью-Йорк, чтобы попробовать их помирить, — Арти заказал стейк, и официант спрашивает: «А картофель?» Арти и говорит: «Ему то же самое принесите». Гейб встал и вышел из ресторана.
Хог: Они так себя и во время работы вели?
Райт: На съемочной площадке Арти был просто чудовищем. Вечно всех гонял и сводил с ума. Гейб был вежливый, не заносился, а Арти страшно бесило, что Гейб популярнее у съемочной группы, чем он. Поэтому он требовал дополнительного признания. Захотел, чтобы его указали главным сценаристом телепередачи — и добился своего, кстати. А Гейбу он все время вставлял палки в колеса. Если у них в гостях был какой-нибудь музыкант или певец и они с Гейбом исполняли какой-нибудь симпатичный дуэт, Арти выходил на сцену и начинал им мешать. Портил номер. Ради шутки, конечно, но Гейб прямо кипел. Помню, он мне повторял, что не станет опускаться до этого уровня. Наконец он записал собственный альбом песен, чтобы не сойти с ума. Альбом получился очень успешный, и Арти от этого прямо на стенку полез. С тех пор они общались только через продюсеров или через меня. Оба жаловались мне на жизнь, и так много лет. Считаю, я вполне заработал свои комиссионные.
Хог: Но при этом они не расходились?
Райт: У них все-таки оставалась какая-то глубинная связь. Не знаю, наверное, они просто нуждались друг в друге. Скорее Арти, чем Гейб, кстати, — после того, как они разошлись, Арти уже на прежний уровень не поднялся.
Хог: Он считает, что публика просто оказалась не готова.
Райт: И он прав. Не готова к полному дерьму. (Пауза.) Арти пытался доказать, что Гейб ему не нужен. Доказать это всему миру, и себе тоже. Он потерял ощущение своего образа. Потерял уверенность в себе. Комик, не уверенный в себе, — это как канатоходец, который боится высоты. Разругался с авторами текстов. С друзьями. Слишком много пил. Самое печальное, что он разбил Конни сердце ради этой дешевой шлюшки Трейси. В этом городе она переспала со всеми продюсерами и ведущими актерами — а Санни на ней женился. Я помню, как-то раз мы с моей дорогой женой Руги пошли обедать с ними в «Скандию». И за обедом, прямо посреди разговора, он то и дело брал ее лицо в ладони, будто она маленькая девочка, и говорил: «Какое у нас личико!» На тридцатый раз я взял лицо Руги в ладони и говорю: «А это, Арти, что, по-твоему, мешок дерьма?» Он потом еще долго со мной не разговаривал. Пока она его не бросила. Тогда он позвонил мне посреди ночи и плакал в трубку. Мы с Арти… через многое вместе прошли. С Гейбом я никогда не был так близок. С ним сложнее было сойтись. И он ушел из агентства после того, как они разбежались. В итоге все это обернулось для меня финансовыми потерями. Посол, мать его…
Хог: А вы можете рассказать, что вообще случилось? Почему они подрались в «Чейсенс»?
Райт: Нет тут никакой загадки. Они просто достали друг друга. Пятнадцать лет они круглые сутки были вместе, и в конце концов возненавидели друг друга. Так бывает.
Хог: И все? Больше ничего не было?
Райт: А чего еще нужно? Так когда, вы говорите, книжка выходит?
Хог: Следующей осенью, наверное. Знаете, вы, наверное, сами не в курсе, но я тоже ваш клиент.
Райт: Правда? Мир тесен. Как, вы сказали, ваша фамилия?
(конец записи)
(Запись
