появились смешинки, она их быстро сморгнула и нахмурилась.
— Если что узнаю, сама вам сразу позвоню, генерал-майор.
Она сама позвонит, и все. Схватить бы авиетку и отправиться на поиски. Но нельзя. Дурацкие погоны привязывали к инопланетному диверсанту, к реконструкции, к войне.
— Никита Сергеевич, мы готовы вам показать реконструкцию.
— Вы копнули до гибели?
— Заглянули чуть дальше. Тварь во всей красе. Но вы сами увидите. Сейчас загрузим через излучатель вашей каюты.
— Давайте.
Никита не раз погружался в реконструкции преступлений, но настоящие ответы находились далеко не всегда. Оба убийства инсектоидов, к сожалению, исключали возможность использования хронокопии, а реконструкция на основе простого криминалистического анализа результата не дала. Гибель первого таракана сопровождалась взрывом хрономины, которая смешала все временные пласты, слепила последовательность событий в бесформенный сгусток. А на Луне — месте смерти второго союзника — была не земная атмосфера, а сгенерированный климат Утраза. Поэтому технологии криминалистического анализа не работали.
Луч протянулся над политекой. За пару секунд пространство перед Ларским заполнилось папоротником, кустарником, хилыми деревцами и толстыми покрытыми мхом стволами. Каюта визуально исчезла. Несколько шагов, и ты в центре событий.
Солнце пробивалось сквозь листву и пятнами ложилось на подлесок, на шкуру варана. Мощная приземистая ящерица опиралась грудью на поваленное дерево. Длинные когти передних лап вдавились в подгнившую кору. Дыхание неспешно двигало серые кожистые бока. Существо полностью сосредоточилось на стоящем перед ним трехногом мольберте.
Реконструкция передавала запах, густой, травянистый, влажный. Ларский подошел вплотную к увлеченному животному. С этого ракурса хорошо виден раздвоенный и очень длинный язык ящера. Он то нырял в парящую у мольберта палитру, то тыкался в растянутый холст. Не совсем понятно, как животное смогло доставить сюда художественное оборудование. Хотя… На шее варана виднелся силовой позициометр, скорее всего мольберт и палитра мобильно перемещалась следом за художником. Ларский обошел Врана. Огромный хвост пару раз беспокойно двинулся из стороны в сторону.
Привлекал внимание сам рисунок, ящер рисовал нечто похожее на увитую ягодами ветку. Никита огляделся и чуть выше по склону увидел молодое дерево с небольшими листьями и фиолетовыми круглыми плодами на коре. Дерево джаботикаба часто встречалось в Латинской Америке. Пропорции рисунка выглядели угловатыми. Неумение, творческий подход или особенности зрения? Никакие научные исследования не расскажут настолько точно о том, как животные видят мир, насколько их произведения искусства. Раньше думали, что достаточно представить устройство глаза змеи, и вот — ее мир. Но кроме глаза есть мозг, а, может быть, и своеобразное мировоззрение, передаваемое опытом змеиных поколений.
— Никита Сергеевич, посмотрите в верхней части ствола, — раздался голос Филиппе.
— Тогда остановите.
И кадр реконструкции замер, оставляя в воздухе кончик окрашенного охрой языка.
Ларский пошел вдоль ствола, всматриваясь в тени и свет. За зелеными побегами кустарника торчали ветви упавшего дерева. Нарост походил на опухоль. Страшная и великолепная зараза угнездилась на развилке между стволом с пятнами мха и толстым, обломанным суком.
— Вот ты какой? — пробормотал Никита.
— Хромотографический и нейтринный анализы, а также визуальные характеристики указывают на то, что перед вами нечто вроде корунда, — сразу же конкретизировал криминалист.
— Корунд, драгоценный, мать его в пределы.
Тварь не выглядела драгоценным браслетом, обвивающим ствол. Явно тяжелая, размером со здоровую собаку, она, обтекая древесную основу, поднималась над ней несколькими головами. Ощетинилась и зло поблескивала серо-зеленоватыми углами. В природных кристаллических наростах чувствуется магия природной красоты и покоя, но здесь она смазывалась странной, агрессивной упорядоченностью. Ларскому казалось, что на него смотрели сотни остро отточенных глаз и ждали. Его ошибки? Его спины?
— Вот дрянь, даже не пытается изобразить из себя часть дерева. Развалилась словно на охотничьей делянке.
— Вы же знаете, Никита Сергеевич, что у агрессоров низкая способность камуфляжа. Камуфлируется обычно слабый.
— Сколько времени до нападения?
— Около пятнадцати минут.
— Не будем ждать, промотайте на скорости, но чтобы я мог видеть изменения.
— Хорошо.
Ларский сделал два шага назад, чтобы иметь возможность видеть и варана, и его убийцу.
Быстрый язык мелькал, накладывая мазки на почти законченную картину, а кристаллическая тварь начала менять форму. Несколько кристаллических голов механическими движениями складывались в одну. От плоскости к плоскости, от острия к острию. Она росла и вытягивалась под едва слышное мерное похрустывание. Шея чудовища тянулась вверх, превращаясь в лезвие, оснащенное прозрачными, утратившими зеленую муть иглами.
— Почему меняется цвет? Ведь в корунде не может исчезнуть примесь?
— Сложно сказать. Пока понятно, что это создание способно определять цель и управлять собственными кристаллическими решетками. Она сама задает собственные физические свойства. Сейчас нападет, я приторможу запись.
Живое оружие ударило, срезая ветви и оставляя россыпь искр в глазах Ларского. Вслед за мольбертом картина упала в папоротник. Сразу же в нее вошло несколько лезвий, превращая полотно в лохмотья. Одновременно к земле летел раздвоенный кончик языка отпрянувшего варана. В реальном времени скорость велика, не уловить, что происходит. На мгновение инопланетная тварь замерла. Ее длинные жала целили в жертву. Ощетинившийся лезвиями полукруг словно собирался обхватить ящера кольцом, вспороть бока, взрезать шею. Нанести сотни смертельных ранений. Но в следующий миг конфигурация убийцы изменилась, и струя искр и пыли ударила в травмированную пасть животного. Варана сразу стали бить рваные судорогами, будто тело — мешок, а внутри бегают тысячи кровожадных демонов и пожирают плоть. Кровь потекла из пасти.
Ларский сглотнул ком тошноты. Ходившая буграми туша взорвалась фонтанами крови.
— Мерзкое зрелище, — услышал сдавленный голос.
— Дерьмо.
Чужие и собственные слова возвращали к реальности. Он сделал несколько шагов, приближаясь к бойне. Тошнотворные запахи сочились, казалось, в желудок.
— Эта дрянь не сразу покинула тело, сидела внутри минут десять, будто бы грелась. Я промотаю?
— Давай.
Кристаллы начали собираться, вырастать хаосом выступов над центром месива тела. Ломаные фрагменты взбирались, как намагниченные, по бокам выроста. Лепились к мутным с проблесками багрового плоскостям. На короткое время движение прекратилось, и бесформенная груда корундов замерла. Вскоре трансформация возобновилась. Хаос сменила упорядоченность, форма стала скругляться, превращаться в большой, сложенный из бочонков и плоскостей диск.
— Эта гадость просто укатит отсюда?
— Именно так, генерал-майор!
— Но зачем, если способна перемещаться над землей?
— Думаю, это более энергозатратный процесс, и в нем не было смысла и необходимости.
— Хотите сказать, что здесь она экономит энергию, а в космосе его сородичам хватает сил на энергетические выбросы, достаточные, чтобы уничтожать флоты?
— Это не сопоставимые массы. Вы же понимаете, что чем меньше чисто механический объем, тем меньше энергии. Причем изменения идут не прямо пропорционально, а в прогрессии.
Да, страшно представить возможности гигантских астероидных скоплений разумных корундов. Или искусственный разум Земли ошибается, и они все-таки
