Ему всё равно, девушка перед ним или же парень, он использует их так, как привык. За долгие годы в замкнутом пространстве. Тем более что это не самое традиционное использование тела Васаби давало ей повод открыто заявлять Ганеше, что она ему не изменяет. Своим предком, подразумевала она. Чтобы Гвнеша не отказался от солянки. А это… она и не считала изменой. Так, баловство одно. Которое опозорило их на пляже. Где пожелали отдохнуть «дикарями» ещё две пары. Сразу почуявших неладное. Так как хотя и слабый ветер продолжал доносить в их сторону «воздушные поцелуи» её кармической ошибки.
Она и не знала, глупая, чем это всё окажется для неё чревато. Из чрева. Временной деградацией мышц часто используемого, но предназначенного вовсе не для этих целей места. А Ганеша – знал. От своего друга детства.
– Да все девушки иногда делают это, ты не знал? – удивилась Васаби его реакции. После того, как подмылась в море. – Это вам, парням, это почему-то впадлу. Хотя я, кажется, догадываюсь – почему, – усмехнулась она.
– Мы называем таких «говномесами», – презрительно усмехнулся Ганеша. – Хотя я однажды и был всем этим просто чудовищно заинтригован! Да чего там врать – далеко не единожды. И могу рассказать тебе кое-какие секреты. Которые мне удалось пережить (слава богу, что не) на своей шкуре.
– А на чьей же ещё? – оторопела Васаби. И поставила его в тупик.
«Ох, интрига, интрига! Как короток её век. Ведь интрига живёт ровно до тех пор, пока она полностью не раскрыта. Как и любая улитка, умирая голышом. На чьей-то сковородке. Заставляя облизываться в предвкушении «горячего». Поэтому я не знаю, стоит ли, раньше времени, обрывать полёт этой высокогорной птицы выстрелом признания и ощипывать её на глазах у всех? Тем более – дуплетом, двойного признания? Как говорится, «за себя и за того парня». Из обреза скабрезности. Ладно, ладно, поживём-увидим. Её смерть. Или всё-таки даровать ей жизнь вечную?» – размышлял Ганеша, споря с самим собой.
– Хотя, знаешь, – вспомнил он, наконец-то решившись ей признаться, выстрелив из чеховского ружья хотя бы холостым, – один раз я ехал в душном автобусе домой. Ещё до армии. Вышел на остановке. Как все. И по привычке ходить предельно быстрым шагом, пошел домой. Мы с Лысым всегда так быстро ходили в школу, что никто не мог за нами угнаться. Даже Зяма, который был чуть ниже меня. Но он и Лысый дружили, так что он постоянно к нам привязывался. Ведь его мать работала у матери Лысого нянечкой в саду детей. Но Лысый никому не давал спуску! Он был немного выше меня, его шаг – больше, так что я еле поспевал за ним. А Зяма – за мной. И так как мы постоянно выходили в школу из своих домов в одно и то же время, мы очень часто вдвоем или втроем шли в школу в одну шеренгу, но разным шагом из-за разной длинны ног. Так громко гремя копытами, что даже говорить было трудно. И уже возле дома Анжелы, о существовании которой я ещё и не предполагал, меня еле нагнал какой-то бес. Старше меня лет на пять. И задыхаясь от одышки, крикнул мне в спину: «Постой!» «Зачем?» – не понял я. «Да погоди ты!» Я приостановился, и он меня нагнал. «Чего тебе?» «Я ехал вместе с тобой. В том автобусе.» «Ну и что?» «Я хотел бы с тобой поговорить. Давай сядем.» «О чём?» «Да не бойся, это не долго.» И мы сели на лавочки у подъезда Анжелы. Напротив друг друга. «Чего ты хотел?» – не понял я, чего этому уроду от меня надо? «Я хотел… его.» «Кого?» – не понял я. «Ну-у… Его!» – указал он мне на промежность. Я на секунду или две завис в недоумении, а потом резко встал и сказал во весь голос: «Ну, и наклонности же у некоторых!» А когда я пришел на следующий день к Сканде, он выслушал мой рассказ в полнейшей задумчивости. Я думал, он будет надо мной или над ним смеяться, но он почему-то сказал: «Надо быть с такими типами поаккуратнее.» «В смысле?» – не понял я. «Заманит тебя на хату, сделает минет. А из соседней комнаты войдут ещё человек десять и скажут: «Ну, всё, пора отрабатывать!» И пустят тебя по кругу. Этим животным всё равно, с кем это делать. Может, он это в карты проиграл. Вот его и послали найти жертву.» «А если я откажусь?» «Да как ты там уже откажешься? – усмехнулся он. – Возможно, что это была торпеда, которая только выискивала таких, как ты. Молодых и глупых. Где вас уже ждали. Смотри, поосторожнее там.» Так что я с тех пор на такие разводки не ведусь.
– Ещё бы! – усмехнулась Васаби.
– А уже после армии я Козла встретил. – вздохнул Ганеша, решившись уже раскрыть перед ней все карты. – Он сказал, что у него мать померла недавно. Так что коммуналка теперь его. Полностью! И пригласил меня в гости. Я не хотел идти, так как у меня с ним постоянные трения в детстве были. То он мне морду бил, то потом я ему. Но он сказал мне, что с ним кое-что произошло. И ему просто надо хоть с кем-то поделиться. А никого ближе меня у него уже просто нет. «Ведь только в драке узнаёшь друг друга по-настоящему!» Короче, уговорил он меня. После наших драк в детстве, когда он оба раза попадал мне ровно в глаз, и только из-за того, что я тут же терял зрение и оба раза ему сдавался, он навсегда останется для меня Козлом. И не больше. Даже после того, как Зяма надоумил меня перестать уже его бояться. И наконец-то его побить. Я был сильнее Зямы, пару раз побил его и он успокоился. А Зяма был сильнее Козла. Возникало логическое противоречие. Причём, постоянно – устами Зямы. Да мне и самому было неудобно перед Зямой, что какой-то шибздик, который ниже меня чуть ли не на пол головы и младше почти на год, меня гоняет. Зяма давно уже побил Козла, в то время как я, в конфликтных ситуациях, оба раза ему проигрывал. И осознание этого меня унижалило. Снова и снова. Устами Зямы. Мы гуляли с ним на игровой площадке возле моего дома и тут увидели подымающегося по бетонной лестнице Козла, который намеревался пройти мимо нас домой. «Вот он! – сказал Зяма. – Стреляй!» Козёл услышал это, но издалека не разобрал на слух и стал приближаться к
