– Матушка!
Мы неслись наперегонки, как обычно, и, как всегда, я победила, мгновенно создав кокон, прыгающий через три ступеньки.
– Дивьи пляски… – охнул кто-то из толпившихся у входа гостей, но я уже была рядом с ней, тонула в восхищенном сиянии синих глаз, в теплом объятии пахнущих морем рук и сама сжимала ее талию крепко, как спасательный плотик.
А потом нас стиснули крепкие руки Хирда, впечатывая друг в друга и в его собственную грудь.
– Ох и силища, – притворно сокрушалась королева, – точно медведь! Раздавил родную мать!
– Я женюсь, – как всегда выдал он самое главное и исправился, – Мы.
– А мы очень счастливы, – широко улыбнулась она, – мы об этом давно мечтали.
– Могла бы и намекнуть, по знакомству, – шутливо попенял он, и сразу отказался от этой затеи, – не надо, не говори, сам все знаю. А где отец?
– Остался на хозяйстве. Там дед развел полный дворец умников, целыми днями спорят, а дело стоит.
– Ты на него за что-то сердита? – догадалась я. – Не нужно… он только с виду грозный, а так – ничего.
– Спасибо, внучка, – проникновенно поблагодарил Беруальд, – хоть ты защищаешь. А если еще и накормишь…
– Прошу к столу, – громко пригласил Хирд, указывая на распахнутые двери в столовую, и ловко подхватил меня под руку. – Будьте как дома!
Конечно, это было не по этикету и неспроста так несчастно поджал губы немолодой мажордом, привезенный из дворца. Зато говорил Хирд от души и родичи это оценили.
С шуточками и смехом гости расселись за столом, и только тут я обнаружила, что их не так уж много. Кроме матери-королевы, Энгора, деда и Эмильена, прибыл лишь Вистериан с женой и младшим принцем Недвином, задумчивым молодым человеком двадцати одного года.
Он получил от судьбы редкий дар слышать малейшую ложь и за это страдал. У принца почти не было друзей, от него шарахались даже самые наглые девицы. Ведь жить так невозможно, нельзя ни словечка добавить для сочности пикантной новости, ни умолчать о собственных интригах, он сразу чувствует. Да и пусть бы себе, но не вынося ложь в других, юноша совершенно не терпел ее и в себе. И тут же выкладывал во всеуслышание сделанные выводы. И я ему очень сочувствовала.
– А Джин… не захотел прийти? – словно о ком-то незначительном припомнил вдруг Хирд под звон вилок и ножей.
– Он не знает, – сообщил верховный магистр, – мы получили сообщение что шлюп ордена уже на подходе к бухте и Джин поехал встречать мать.
– Дед, – дожевав кусок гусятины, строго уставился на старого короля Хирд, и я стазу отложила вилку. С таким видом он всегда изрекал что-то неожиданное, – ты ведь можешь провести для нас свадебный ритуал?
На столовую вмиг обрушилась оглушительная тишина. Гости даже жевать перестали.
– Да, – опомнился через пару секунд Беруальд, – разумеется. Но лучше, если это сделает Эмильен.
– Нет, – мгновенно отказался мой жених, – не лучше. Главе ордена обвинения в интриганстве не нужны.
– А ты считаешь, меня обвинят? – прищурился Эмильен.
– Подозреваю, – сухо отозвался Хирд, – хотя утверждать не могу. А к деду не будет никаких претензий.
– А невеста согласна? – осторожно справилась Гизейдес.
– Да, – посмотрев на меня, уверенно улыбнулась мать-королева, – и я за них счастлива. Не тяни, отец, начинай ритуал.
– Минутку, – попросила я, вспомнив, какой, по моему представлению, должна быть эта церемония.
Мне даже фантазировать не нужно, все уже продумано до деталей и спрятано в самом дальнем сундучке памяти. А теперь достаточно достать и развернуть, как вышитую к празднику скатерть.
Комнату молниеносно закрыл голубой, как небо кокон, стены оплели белые розы и горошек, на потолке засияли алмазные звезды и поплыли лебяжьи облака. А под ногами развернулся пышный цветущий ковер из белых первоцветов и ландышей. Возле дальней стены вместо диванчика поднялась ослепительно белая ажурная мраморная беседка с кафедрой для жреца.
Изменилось и одеяние деда. Теперь оно полностью соответствовало случаю. Вышитая серебром накидка, поверх многолучевая звезда на хрустальной цепи и строгий обруч с рунами и аметистами на голове.
И конечно я сделала более торжественной и праздничной нашу одежду. К легкому летнему костюму Хирда добавила затканный серебром белый колет и инкрустированный камнями серебряный же пояс, а также все его герцогские регалии.
Свое платье удлинила, украсила тончайшей вышивкой голубым жемчугом и накинула сверху невесомое кружевное блио, словно сотканное из изысканно-изящных снежинок. На голову лег вычурно-хрупкий венок из посверкивающих снежной изморозью хризантем и алмазных капелек росы. Височные подвески и серьги из хрупких хрустальных колокольчиков усыпали точно такие же капли.
– Невероятно! – зачарованно ахнула Гизейдес, – Я хотела бы это нарисовать…
– И я куплю эту картину… – подхватила мать-королева.
– А я и так не забуду… – едва слышно шепнул жених, потрясенно изучая мой наряд.
К беседке Хирд вел меня осторожно, как очень хрупкую вещь, не выпуская мою левую ладошку из крепко стиснутой руки. А мне одновременно хотелось рассмеяться и прослезиться от умиления, никогда прежде напарник не был так неподдельно заботлив и бережен.
Потому остановившись против кафедры, я не выдержала и успокаивающе пожала в ответ его чуткие пальцы. Хирд на мгновение замер, потом выдохнул облегченно и сжал мою руку еще сильнее. Но тут же опомнился, отпустил и незаметно нежно погладил большим пальцем, то ли не догадываясь, то ли позабыв, что создавая наряды я неизбежно создаю и кокон.
А потом и вовсе осмелел, перехватил мою ладонь левой рукой, а правой приобнял за талию. Дед, торжественно читавший церемониальные фразы лишь покосился на него, но ничего не сказал. Только закончил ритуал подозрительно быстро.
Впрочем, никого это не обеспокоило, главное правило было соблюдено. Отныне во всех книгах всех храмов можно будет прочесть запись, свидетельствующую о соединении в священном союзе судеб графини Альяны Янирии Анжерон и герцога Хигверда Леонтидоса Дэнзорского.
Поздравляли нас бурно, со смехом и шутками, объятиями и поцелуями. Причем первые достались Хирду, а целовали меня. В щечку, разумеется, свежеобретенный муж исподтишка приглядывал.
Потом все вернулись к столу, с новым аппетитом набросились на изысканные блюда, запивая их драгоценным игристым веселящим, но не пьянящим вином с Лийондских островов. И дарили под него не менее роскошные дары, хотя больше всех поразил нас Энгор.
Он подарил этот самый особняк, заявив, что имеет в пригороде Анфелна поместье, куда уже отправил Жеро. А тут усилил и исправил защиту, и как нибудь на днях покажет, где расположен вход в потайной кабинет. Родичи дворецкого о нем даже не подозревали.
