– С удовольствием!
Похоже, ему стоило спустить пар, а мне это заснять. Поэтому я сбросила отснятый материал на флешку, взяла с собой фотоаппарат, отражатель, ноут и поспешила за Давыдовым. Студия осталась на мрачной Кристине.
Буквально через двадцать минут мы были в зале бокса, а еще через десять я щелкала Ивана за работой. Какой там деловой костюм? Футболка, мокрая от пота, спортивные штаны, перчатки – вот где настоящий секс!
На ринге Давыдов был собой, камера его любила. Ох, сколько прекрасных снимков я сделала!
Когда мы вышли из клуба, оба были довольны: я – работой, он – тренировкой. Только все портила картина какого-то маленького оборвыша, что пытался вскрыть машину Давыдова.
Посреди белого дня! В центре города! Вопиющая наглость и глупость!
Как только мальчишка нас заметил, кинулся со всех ног в ближайшую подворотню.
– Стой! – Иван метнулся за ним.
Я и оглянуться не успела, как оба скрылись за поворотом.
Стоять и ждать возвращения Давыдова, а значит, бездействовать – не по мне. Поэтому поспешила следом.
Через несколько минут безуспешных попыток нагнать я заметила Ивана. Подворотня заканчивалась тупиком, пацаненок жался к сетке, через которую ему не удалось перемахнуть.
Мне было плохо видно, но, когда Давыдов резко дернулся вперед, я вылетела ему наперерез:
– Только не бей! – завопила, прикрыв воришку своей спиной.
Иван отшатнулся, будто от удара.
– А ты, Маша, совсем низкого мнения обо мне, да? – В его взгляде проглядывалась обида, отчего я поморщилась. – Я, по-твоему, не только женщин бью, но и детей?
Я вспомнила тот эпизод в клубе, и стало стыдно...
– Прости, я даже подумать не успела… Просто как-то само вырвалось…
Не объяснять же ему, что у меня так неожиданно материнский инстинкт сработал?
Давыдов поджал губы и сосредоточился на мальчишке.
– Зачем возле моей тачки крутился? Только не говори, что просто посмотреть, не поверю.
Я немного отступила и стала так, чтобы получше рассмотреть оборвыша.
Белобрысый парнишка зыркнул на нас исподлобья, но ничего не сказал. Худенький, грязный, в футболке и шортах, не знающих еще стирки… Беспризорник. Звереныш.
У меня сердце кольнуло, а Давыдов не показывал жалости, если даже и испытывал…
– Не рановато ли уголовщиной стал промышлять? – бил прямо в цель мужчина. – По малолетке решил пойти?
– А ты мне срок не шей, дядя, – ухмыльнулся он, обнажив беззубый рот: передние резцы-то выпали уже. – В ДК* меня еще долго не заметут, возрастом не вышел. И я ничего не взял, ты не докажешь.
*ДК – детская колония.
– Умный, да? – и себе фыркнул Давыдов.
Парень подбоченился. Он изо всех сил старался храбриться, но ребенок оставался ребенком… Дети не должны воевать против взрослых. Неправильно это, больно, хоть и проза жизни.
– Не жалуюсь.
– А раз не жалуешься, то должен понимать, что ответ за свои поступки нести придется. – Давыдов нахмурился и взял воришку за шиворот, тот же стал неистово вырываться.
– Я не взял ничего! Я просто мимо проходил! – сорвался мальчишка криком. – Не докажешь!
– Сейчас я вызову своего хорошего друга, он разбирается в этих делах, послушаем, как ты запоешь тогда.
Из глаз воришки брызнули злые слезы.
– Ваня, – ахнула я, не узнавая этого мужчину. – Да как ты…
– А пока ждать его будем, в кафе зайдем. Мы с Машей, знаешь ли, проголодались после насыщенного дня, пообедать не помешает, – продолжал Давыдов. – Ты, Князева, как насчет отбивной и жареной картошечки?
Сказать я ничего не успела, да и ответ мой, как позже поняла, совсем не требовался.
Паренек громко сглотнул, Иван тут же его отпустил.
– Не дергайся, – скомандовал он. – Все равно поймаю. Голодный?
Воришка спрятал взгляд, шмыгнул носом и продолжил держать молчаливую оборону.
– Звать как? – не унимался Давыдов.
Я уж было подумала, что и слова не добьемся от мальчишки, но ошиблась.
– Саня, – пробурчал он.
– Сколько тебе лет, Саня?
– Девять, – еще более неохотно выдал несостоявшийся воришка. – Почти десять. Через два месяца.
Я прикрыла глаза.
Смотреть на оборвыша было больно. Он оказался старше моих мальчиков, а выглядел младше! Да еще и эти зубы…
Даже подумать страшно, в каких условиях Саша жил, что смена зубов нагнала его так поздно.
– Скажи-ка мне, Саня, моя тачка была первой попыткой взлома?
– Я не трогал! Ты не докажешь! – тут же вновь завопил пацан, но под строгим взглядом Давыдова сник. – Первая. Клянусь!
У меня с души словно камень упал, хотя легче от этого все равно не стало.
Если в неполных десять он уже примеряется машины вскрывать, то к четырнадцати точно будет видеть небо в клеточку.
– Мамой? – вспомнила я детство и самую страшную для меня клятву и попыталась пошутить – неудачно.
– Нет у меня мамы, не на чем и клясться, – буркнул мальчишка.
– Пойдем, покажешь, где живешь, – командный тон голоса Ивана в этот раз не произвел на нового знакомца должного впечатления, тот как жался к сетке, так и не двигался с места. – Я помочь хочу.
– Ага, щас! За тупого меня держишь? – вдруг оскалился Саша. – Знаем мы таких помощничков! Раз – и в детдом или в полицию! Я потом все равно сбегу!
И глянул с такой ненавистью, ну точно звереныш!
А у меня мурашки по спине пошли.
Страшно, когда на детском лице взрослые, больные жизнью глаза.
– Я сам был таким, как ты, – сказал Давыдов.
– Ты? – Мальчишка придирчиво оглядел мужчину с ног и до головы. – Заливаешь! Ты мажористый! За версту чую!
Мой бывший хмыкнул и повел себя совершенно неожиданно.
– Я все это уличное дерьмо с рождения хлебал и, как видишь, выплыл. Если хочешь нормально жить, а не воровать, откуда прямая дорога в малолетку, пойдем со мной, – с этими словами Иван взял меня за руку и пошел обратно к выходу на проспект.
Он просто оставил мальчишку один на один с выбором!
– Не думаю, что это была хорошая идея, – слова только-только сорвались с моих губ, как сзади послышалось:
– И чего ты предлагаешь? – это Саша уже шел за нами нога в ногу, не отставая.
Давыдов победно улыбнулся, правда к мальчишке он обернулся с такой серьезной миной, что инфаркт схлопотать можно было.
