Общее впечатление, если не подходить слишком близко, создавалось обманчивым – казалось, что Лана выше, чем на самом деле, как минимум сантиметров на десять. Такие уж у её тела пропорции.
Позитивное впечатление придавали гитарообразные очертания и высокая грудь, вздымающаяся при каждом вдохе как горная гряда.
Ещё точеные ножки с круглыми коленками. Похоже, их обладательница немало упражнялась, поддерживая тонус мускулатуры.
На этом достоинства дивы не заканчивались. Звонкий уверенный голосок ласкал слух, а способность постоянно улыбаться поднимала настроение. В глазах девочки прятались озорные чертенята, дразня собеседника и подначивая к шутливому разговору.
В целом девочка очень понравилась хозяину дома. Он знал, что первое, подсознательное, интуитивное впечатление, редко бывает обманчивым.
Вскоре прибежала запыхавшаяся соседка с миской дымящихся пирогов. Они уселись за стол, пили горячий чай из блюдец, дуя на него и смачно прихлебывая. Это вызвало приступ смеха у Ланочки и дало повод для милой беседы, обо всём и ни о чём.
Слово за слово, просидели довольно долго.
Игорь воспитывался одной мамой, правда, в любви и ласке.
Возможно, обожание сына было чрезмерным, но иначе жить мама не умела.
Отец покинул семью, когда мальчику было шесть лет. Воспоминания о нём практически стёрлись из его памяти. Бабушек и дедушек у него не было. Во всяком случае, ему о них ничего не было известно.
Как и все юноши, Игорь в своё время встретил девушку, которая не просто заинтриговала его, покорила своей непосредственностью, умом, грацией и целомудренностью. Возможно, это ему только так представлялось. Не важно. Воспоминания о тех, первых и единственных чувствах, прочно заняли место лучшего, что с ним происходило.
Они совместно прогуливали учебные пары в институте, гуляли по парку, мило ворковали. Несколько раз даже целовались: простодушно, сдержанно, скорее как близкие родственники, чем страстные влюбленные.
Их отношения не переходили границ, однако всё чаще разговор касался будущего, которое виделось совместным.
Маме Игорь о матримониальных планах ничего не говорил: не считал важным и необходимым, поскольку мама есть мама, она будет только рада счастью сына.
Игорь бесконечно рисовал избранницу, заполняя её силуэтами и портретами целые альбомы, даже тетради с конспектами.
Светочка вдохновляла и окрыляла.
Девушка читала стихи собственного сочинения, многие из которых были посвящены ему.
Романтические чувства росли и крепли.
Пришло время переходить на следующую ступень отношений, теперь уже родственных.
Девушка познакомила Игоря с родителями.
Будущие родственники оказались людьми интеллигентными, с большими возможностями: папа – профессор экономики, мама – преподаватель вокала в консерватории.
Игорь тоже привёз невесту к себе, чтобы представить будущей свекрови, в полной уверенности, что девушка ей понравится.
Мама суетилась не в меру, вела себя напряжённо, даже странно, но, на то и мама, чтобы волноваться.
Она завалила стол деликатесами, охала и ахала, умиляясь красотой и грацией претендентки в невестки, расспрашивала чересчур подробно, словно желая впоследствии писать о ней мемуары, интересовалась мельчайшими деталями прошлого и настоящего девочки и её родителей.
Беседа шла полным ходом: мама расточала елей восторгов, вдруг начала бледнеть и неожиданно грохнулась в обморок.
Продолжение смотрин пришлось срочно отменить.
Игорёк забегал, извиняясь, пытался привести маму в чувство, что никак не получалось: ей становилось всё хуже.
Жених сбегал к почте, вызвал по телефону скорую помощь.
Пришлось поймать такси и отправить девушку домой.
Мамочка очнулась спустя несколько минут после поспешного отъезда невесты.
Она принялась рыдать, заламывать руки, сипя и рыдая, обвинила сына в чёрствости и жестокости, наговорила несуразностей, давая понять, что он у неё единственный, поэтому делить сына ни с кем не намерена.
– Рано тебе обузу на шею вешать. Успеешь ещё нагуляться. Эта Светочка ещё та штучка, помяни моё материнское слово. Я её сразу просчитала. Вот помру, тогда что угодно делай.
Атака на потенциальную невестку продолжалась больше недели. Мама находила новые и новые аргументы, расписывала ужасы семейной жизни и склонность красавиц портить жизнь молодым мужчинам.
Сын всё правильно понял: попыток влюбиться больше не предпринимал.
Так они и жили вдвоём до самой маминой кончины.
С тех пор минул год.
Что-то менять в жизни уже не хотелось, да и поздно, честно сказать.
Игорь остепенился, привык жить в одиночестве, которое нисколько не раздражало, даже наоборот – холостяцкая жизнь представлялась удобной и комфортной: никому ничем не обязан, творчески полностью свободен.
Мужчина отрастил на лице растительность, приобрёл стариковскую осанку, научился шаркать ногами и медленно говорить.
Жизнь как жизнь: не хуже, чем у других.
Зато у него было сколько угодно времени на творчество.
На самом деле Игорю Леонидовичу всего двадцать семь лет, только об этом никто достоверно не знает. Да и он сам начал забывать.
Люди обращались не к нему, а к его внешнему виду: уступали место в транспорте, называли "отец".
– Ну и ладно. Нет худа без добра, – считал он и старался соответствовать новой роли.
Главное, никто не отвлекает, что устраивало мужчину вполне.
В его голове постоянно возникали и крутились интересные идеи, которые требовали концентрации внимания и сосредоточенности.
Ланочка быстро освоилась в доме, но общаться не спешила, свободное время посвящала исключительно учёбе.
Девушку не было слышно и видно, кроме времени обеда и ужина. Она быстро готовила, проглатывала свою порцию за пару минут и вновь спешила к учебникам и конспектам.
О долях в расходах они договорились сразу. Продукты покупал Игорь Леонидович, на кухне хозяйничала Лана. Она же следила за чистотой в доме.
Жизнь потекла в устоявшемся русле. без неожиданностей: плавно, размеренно, уютно.
Это было весьма удобно, устраивало того и другого.
Однако мироощущение Игоря Леонидовича странным образом эволюционировало. Его мышление часто переключалось на квартирантку.
Он мечтал познакомиться поближе, чтобы иметь возможность наблюдать, как она двигается, что говорит, о чём мыслит.
Игорь рисовал её постоянно и много, но по памяти, в достоверности которой сомневался.
