Уже в который раз я теряю в Инфериоре сознание. Опять картинка отключается, отрубается звук окружающего мира, я погружаясь в темноту.
Прозвучал рог. Это не тот, еще один. Совсем другой звук.
— Примал, живи! — кажется, это Фолки.
И тут же пронзающий меня огонь исчез, и осталась только боль. Клинок вытащили.
— Ты чего наделал, Белый Волк? — раздался знакомый голос. Это Керт, тот самый ветеран, верный командор и учитель Зигфрида.
Я попытался что-то ответить, но силы у меня были не бесконечными. Хватило только на приятную мысль, что завалил-таки человека.
— Оружие бросьте, дурни! Встречайте приора.
Снова прозвучал рог, и картинка отключилась…
***
Наверное, ранение все же было серьезным. Я плавал где-то на грани, не понимая, что со мной происходит.
Со мной говорили. Небо, Рычок, Халиэль…
Мне снились люди и звери. Зверей было много. Целая вереница самых разных мужчин и женщин, воинов и обычных ремесленников. Они шли друг за другом ко мне, выстраивались вокруг меня, улыбались, некоторые кланялись. И все говорили спасибо.
А я все крутил головой. Где-то за их спинами мелькала детская фигурка. Бегает, играется, но ко мне не идет.
— Грезэ… — прохрипел я.
Все мое нутро тянулось к ней, хоть я и знал, что чужие мы друг другу. Нет, не чужие.
А вот голоса чужие.
— Рана серьезная, — сказал этот голос.
— Делай свое дело, лекарь.
Иногда появлялась Хильда, выходила вперед, касалась щеки пальцами. Ее голос я бы узнал из тысячи.
— Спика… Марк…
А потом меня кидали на твердый холодный камень, больно прикладывая затылком. Стискивали запястья и шею железными кандалами… Камень просил прощения за все муки, пытался подбодрить энергией, но больше он ничего не мог поделать. Это воля человека.
— Великий мастер Эмерик… Он же зверь! Мой примал помог твоему приорату.
Эмерик. Какое имя интересное. Не знаю никаких Эмериков.
— Ноль! — крикнул кто-то, — Сраная просва!
И я снова ползу под палящим солнцем, жажда разрывает горло. А в теле нет сил, совсем, этот проповедник совсем слаб. И меч еще так далеко, доползти бы до него.
Передо мной маячат фигуры. Кто там, Скорпионы?
— Дайте ему воды!
Кажется, я дополз до меча. Или нет? Но вода льется спасительной влагой по губам.
— Пей, Марк.
— Дерзкая зверица. Я знал твою бабушку, Спику. Если бы не она, я бы твои дерзости вообще не слушал.
— Мастер, она права. Белый Волк очень помог.
Я снова проваливался в сон. И снова камень менялся на мягкую подстилку, сквозь которую голую спину покалывала солома.
— Керт, друг, я знаю тебя давно. Но ты знаешь закон. Кабаньи Клыки говорят, что он был нулем. Да еще и просветленным.
— Да где ж ты нуля-то увидел, приор? Смотри, зверюга какой.
— Где это видано, великий мастер, чтобы ноль человека одолел?
— Вы мне зубы не заговаривайте. Видел я, Волчица, что натворил твой примал. Захваченные в плен звери до сих пор вздрагивают, когда вспоминают о нем.
— Какие законы, приор? Война к тебе пришла!
— Если бы я не следовал законам, она пришла бы гораздо раньше.
Говорили обо мне. Даже без сознания я понимал это. Я приоткрыл глаза — передо мной стоял незнакомый человек. Рыцарь в серебряных доспехах. Русые волосы собраны назад, на лбу диадема с изумрудом. И такие же зеленые, изумрудные глаза пристально вглядывались мне прямо в меру.
В этих глазах был закон. Непреодолимый, как само Небо.
— Зверь, ты был нулем? — спросил незнакомец.
— Да… — только и прохрипел я в ответ. Врать смысла не было.
Я лежал в полутемном помещении. Свечи в фонарях на стене, слабый свет в узком окошке. Мои глаза стали заплывать, слезиться, а надо мной появилась голова, толстая черная коса упала мне на грудь.
— Заткнись, Спика! — где-то рявкнула Волчица, но я уже закрыл глаза. Сил не было.
Будто удар кулаком в живот, как она всегда делала. Это Хильда ударила? Нет, это другая боль в животе.
— Они тебе что угодно расскажут… — еще один голос.
— Я все понимаю, звери. Но пленники перед Небом поклялись. Бывший проповедник… Я не знаю, что это такое, но где вы видели, чтобы так по мерам скакали?
— Первушником был, я только это знаю.
И снова боль. Меня снова пронзали той жгучей струной…
— Серьезная рана, сильверит пока вытянется… Главное, чтоб не убил его раньше.
Мысленно я усмехался. Если до этого не убил, то и сейчас не убьет.
— Так зачем лечишь его, приор?! Если казнить собрался…
— Законы Неба превыше всего. Таково слово приора, звери! — было ответом.
Глава 12. Узник
Камень стучался мне в голову, в лопатки, холодил спину и очень просил очнуться. Мягко подливал в меня энергию, и очень жалел, что все так получилось.
Раньше я так стихию не чувствовал, чтобы прямо с эмоциями…
— Ой-ой… — послышался голос, — Ой…
Открыв глаза, я осмотрелся. Каменная темница, толстая дубовая дверь… Сверху еле пробивается свет через зарешеченные окошки, и внизу темно. По полу кое-где накидана почерневшая солома, а передо мной упал на колени грязный, абсолютно голый ноль. Прикован одной тонкой цепью к стене, но ему и такой хватит — не вырвется.
Память услужливо подкинула мне картинку темницы под крепостью Альфы в Вольфграде, где мне довелось пару раз побывать. Правда, тут хотя бы свет сквозь окошки падает, и то хорошо.
Я тоже прикован. Сам сижу на заднице, а руки висят сверху, прицепленные кандалами на коротких цепях. На предплечьях засохла кровь, а запястья морозятся уже знакомым холодом. Сквозь просвет видно, что в кожу воткнулись шипы.
— Какого? — вырвалось у меня.
Беспокойно опустив взгляд, я уперся подбородком в грудь, пытаясь рассмотреть. Сижу в одной набедренной повязке, никакой одежды и брони. На животе, почти рядом с солнечным сплетением, свежий розовый шрам. А вот талисмана нет!
— А-а-ррр, — я зарычал, попытался подтянуть колени.
Не получилось, ноги тоже были прикованы, причем колодки даже без цепи, просто на штырях, вбитых в пол. И все тот же мороз на щиколотках.
— Где я? — машинально спросил я.
Ноль не издал ни звука, и даже не сдвинулся, только уперся лбом в грязный пол. Его волосы и кожа сами давно приобрели такой же цвет, что и камень вокруг.
