— Лейни ведь ничего не угрожает, нет? — прямо спросил Дик, буравя доктора взглядом, заставлявшим свидетелей в суде трепетать от страха.
— Нет, но я бы хотел, чтобы отныне она была предельно осторожна. Как можно больше отдыхайте, приподняв ноги, когда приходите домой из школы. Не переутомляйтесь. — Доктор взглянул на Дика и откашлялся. — Вероятно, вам следует воздержаться от… э-э… ну вы понимаете.
Оба, Дик и Лейни, покраснели, вспомнив события предыдущей ночи.
— Да-да, конечно, — торжественно пообещал Дик с видом раскаявшегося мальчишки в воскресной школе.
— Увидимся на следующей неделе, — сказал доктор, прощаясь с ними.
Если он считал, что его предупреждения облегчат Лейни жизнь, то глубоко ошибался. Его предостережения сделали ее жизнь просто невыносимой. Дик суетился вокруг нее словно курочка-наседка. Хорошо еще, позволял ей самостоятельно чистить зубы. Он доводил ее до отчаяния, требуя осторожно вести себя в школе, и даже взял за правило во время большой перемены подъезжать на машине и со стоянки, через улицу, наблюдать за ней, пока она гуляла с детьми. Мольбы Лейни прекратить все это Дик попросту игнорировал.
На четвертый день этих мытарств Лейни оставила школьников на попечение одной из учительниц, откровенно забавлявшейся происходящим, и отправилась на другую сторону улицы выяснять с ним отношения. Распахнув дверцу машины, она заявила:
— Дик, ты просто смешон! Все считают, что ты рехнулся, и я в том числе.
— Лейни, зачем ты поднимала этого ребенка и сажала на качели?
— Ты меня не слушаешь? — рассерженно спросила она и топнула ногой.
— А это пальто достаточно теплое? Не хочу, чтобы ты простудилась.
— Ну ладно, сам напросился.
— Что ты делаешь? — встревожился он, открывая дверцу, после того как Лейни с треском ее захлопнула и целеустремленно зашагала обратно к зданию школы.
— Собираюсь вызвать полицию, — крикнула она через плечо.
— И что ты им скажешь? Что твой муж беспокоится о твоем благополучии, пусть даже тебя это не волнует?
— Я скажу им, что какой-то извращенец сшивается возле двора начальной школы. Возможно, добавлю, что говорит он с характерным северным акцентом. Они тут же сюда примчатся, уж можешь мне поверить.
Дик вернулся домой с пробежки всего за несколько минут до начала школьной перемены и, не задумываясь набросив пальто, ринулся к школе. Теперь же он оглядел свои голые ноги, торчащие из-под четырехсотдолларового пальто, и с трудом сдержал смех.
— Извращенец? Ты намерена сообщить им, что я эксгибиционист? — Он принялся расстегивать пояс пальто, после чего широко распахнул полы.
Лейни охнула, заметив его голые ноги. Под пальто на нем были только спортивные шорты и футболка.
Дик стонал от хохота.
— Напугал тебя, да? Ну-ка иди сюда. — Продолжая сидеть в машине, он притянул ее к себе. — Единственная персона, перед которой я собираюсь разоблачаться, это ты, — пророкотал он. — При первой же возможности.
Она вдохнула аромат его цитрусового одеколона и здорового пота.
— По-моему, ты ненормальный.
— Ты права. Когда дело касается тебя и Шустрика, я веду себя как безумец. Боюсь, отцовство сопряжено с этим риском. Придется тебе со мной смириться и терпеть.
Однако смирился он — за что его следовало бы канонизировать. После инцидента с пальто он воздерживался от походов в школу, однако по-прежнему следил за каждым шагом Лейни, чем беспредельно ее раздражал. Она неважно себя чувствовала, собственные телодвижения напоминали ей моржа — впрочем, и фигура тоже. А доктор Тейлор неустанно повторял свои предостережения и наставления, доводя ее до отчаяния.
Дик выносил основную тяжесть ее дурного нрава и нес это бремя с восхитительной выдержкой. Единственное, что выводило его из себя, — это ее непрестанное ворчание, что, мол, ему не стоит торчать в Арканзасе, когда в Нью-Йорке его ждет чрезвычайно важный судебный процесс.
— Мисс Маклеод, незачем напоминать мне о моих обязанностях, — резко заявил Дик как-то вечером, после особенно напряженного дня, когда она вновь подняла свою излюбленную тему. Был конец февраля, погода стояла холодная и дождливая, и Лейни пришлось провести целый день в помещении, в компании двадцати шести сверхподвижных подопечных.
— Я занимался адвокатской практикой еще до того, как ты поступила в колледж, — добавил он и вернулся к своим записям.
Однако Лейни рвалась в бой и не собиралась прекращать разговор.
— Ты обманываешь своего клиента. И я не хочу чувствовать себя виноватой в этом.
Дик со стуком бросил книгу на журнальный столик и поднялся. Пламя камина бликами играло в его глазах.
— За свою жизнь я еще не обманул ни одного клиента. Каждому обеспечиваю самую лучшую защиту, на какую способен.
— Ты уже трижды откладывал дату суда! — воскликнула она. — Я слышала, как ты говорил по телефону. И под каким же, интересно, предлогом?
— Предлог вполне обоснованный. Моя жена вот-вот должна родить, и в настоящее время я не могу ее покинуть.
— Я тебе не жена!
— Очень рад, что ты подняла эту тему, — отозвался Дик. Обошел журнальный столик и остановился рядом с ней. — Лейни, я не хочу, чтобы мой ребенок родился бастардом.
От этого мерзкого слова ее аж передернуло.
— Н-не смей его так называть!
— Ага, значит, тебя это тревожит, да? Очень хорошо, потому что именно так его будут обзывать окружающие. Этого ты хочешь для своего ребенка?
— Нет! Конечно, нет!
— Тогда выходи за меня замуж.
— Не могу. — От волнения ее голос дрожал.
— Почему? Потому что твоя мама вышла замуж, будучи беременной, а твой отец потом сбежал? — Он приблизился на шаг, голос его смягчился и сейчас звучал скорее увещевающе, чем раздраженно. — Но это была их жизнь, Лейни. Они не имеют к нам никакого отношения.
— Я же тебе с самого начала сказала, что никогда не выйду за тебя. Почему ты не смиришься?
— Потому что не хочу. — Он вновь вспылил и не желал обуздывать свой гнев. — Почему тебя так страшит мысль стать моей женой? Что в этом отвратительного? Ночь за ночью мы спим в одной постели обнявшись. Дразним друг друга ласками, пока не доходим до такого состояния, что вот-вот пена изо рта пойдет, пока не возжелаем заниматься любовью настолько, что едва не сходим с ума. Однако мы не прекращаем эротических игр — потому что это чертовски приятно.
— Не говори так!
— Почему? Потому что, когда об этом говоришь, это перестает быть постыдной тайной? Заставляет тебя взглянуть правде в глаза, понять, что к чему? Срывает с тебя шоры, которые стали столь же неотъемлемой частью тебя, как и отпечатки пальцев? — Он сделал глубокий вдох, но это не успокоило его. — Те мгновения, что мы провели вместе, были поистине волшебными. Я жду не дождусь, когда это повторится, и, ей-Богу, если у тебя хватит смелости признаться, ты тоже ждешь. Мы словно созданы друг для друга. Редко ссоримся — за исключением данной темы. Материально я вполне обеспечен. Оба мы желаем для нашего ребенка самой лучшей доли, что подразумевает полноценную семью с обоими родителями. Так в чем же ваша проблема, мисс Маклеод? А?
