— О, как вы остроумны! — сказал Джим Сильвер, хмурясь.
— Кроме остроумия у меня ничего нет; а вам его не добыть за все ваши миллионы…
— Мистер Бессребреник!
— Мистер Сильвер!
Не привыкший сносить дерзости, серебряный король схватился за револьвер.
Бессребреник уже успел зарядить свой.
— Господа!.. Господа!.. — раздался голос, еще слабый и дрожащий.
Миссис Клавдия бросилась между ссорящимися.
— Вы спасли меня, и я никогда не забуду, что обязана вам обоим жизнью и честью.
— Да!.. Да!.. — ворчал серебряный король. — Этот джентльмен чуть не застрелил вас в ту минуту, когда я прискакал с синими куртками…
— Разве можно поставить ему в упрек то, что делалось по моей просьбе?.. Умоляю, милые спасители, помиритесь!
Оба с видимой неохотой протянули друг другу кончики пальцев.
Издали доносились проклятия, жалобы, выстрелы. В воздухе поднимался столб дыма, расстилаясь по всему небу.
Бессребреник выскочил из своей засады и сказал серебряному королю:
— Потрудитесь приподнять миссис Клавдию и помочь ей выбраться.
Молодая женщина в эту минуту смотрела со слезами на глазах на лежащие у ног трупы Пифа, Пафа и бедного Снеговика. Она стала на колени, снова прочла короткую молитву и набожно закрыла глаза всем троим.
— Чего бы я ни дал, чтобы вернуть их к жизни!.. — промолвил серебряный король с необычайной для него сердечностью. — К несчастью, это не в моих силах…
Неловким, но бережным движением он помог миссис Клавдии выбраться из ямы. Бессребренику, наблюдавшему эту сцену, пришло на ум сравнение со слоном, спасающим стрекозу.
Вдали преследование не прекращалось. Золотоискатели, окруженные со всех сторон, уже не могли бежать. Большинство просило пощады. Из сострадания офицер вышел вперед, чтобы предложить условия примирения. Он дорого поплатился за свою доверчивость. Один из старателей пошел ему навстречу.
— Послушайте, — сказал попросту офицер, — для вас самое лучшее — сдаться.
— Да, — отвечал тот, — только прежде я сведу счеты с проклятой синей курткой.
Он выхватил из кармана револьвер и в упор выстрелил в офицера. Тот упал навзничь, пораженный в самое сердце. Тогда разбойник, думая воспользоваться замешательством, отскочил назад, вопя:
— Смелей, братцы! Вперед!.. Не сдавайтесь!.. Вас повесят!
Волонтеры, как люди привычные ко всяким случайностям, быстро овладели собой и, кипя яростью, бросились на неприятеля.
Миссис Клавдия, хотевшая было вмешаться и попросить пощады для виновных, остановилась в ужасе: всадник с саблей наголо преследовал последнего из бегущих, намереваясь заколоть его.
— Это убийца, возьми его живьем, — крикнул кто-то из солдат.
Волонтер схватил лассо, раскрутил в воздухе и ловко накинул петлю на шею негодяю. Тот свалился. Не сходя с лошади, солдат сделал пол-оборота и поволок за собой по земле разбойника, у которого пена выступила изо рта.
— Закон Линча!.. Закон Линча! — кричали окружившие убийцу волонтеры.
Подошедший Бессребреник, увидав лежащего на земле, вскричал:
— Да это Вильям Соленая Селедка!
Между тем серебряный король, не смущаясь зловещей торжественностью минуты, прикидывал про себя: «Думаю, офицер не был женат; он умер, и, значит, чек аннулируется. Стало быть, выстрел разбойника принес мне сто тысяч долларов… Ол райт!.. Дело прежде всего».
Суд Линча вынес свой приговор: убийца должен быть повешен за ноги. На исполнение приговора потребовалось немного времени. Осужденный, раскачиваясь на веревке, отчаянно кричал, просил о пощаде, плакал, наконец, стал умолять, чтобы его убили. Несколько синих курток, более жалостливых, прицелились:
— Пли!
Повешенный, дернувшись, затих.
Волонтеры, не обращая дальнейшего внимания на труп, одежда на котором тлела от выстрелов, приблизились к джентльменам и миссис Клавдии. Та горячо просила своих избавителей поскорее уехать отсюда.
— Ваше желание для меня — приказ, — отвечал ей Джим Сильвер. Затем, обращаясь к Бессребренику, он спросил любезно: — А вы едете с нами?
— Нет, благодарю, — отвечал джентльмен, — мой карман и, главное, условие нашего пари не позволяют путешествовать иначе, как на собственные средства.
— Но ввиду исключительных обстоятельств и услуг, оказанных миссис Остин, вы могли бы… потребовать в награду… лошадь, пищу, оружие, деньги, наконец… За каждый труд полагается плата.
При этом предложении, выраженном так оскорбительно, в глазах Бессребреника вспыхнул недобрый огонь.
— Высшей наградой для меня будет разрешение миссис Клавдии поцеловать ей руку.
Тонкая, слегка дрожащая рука молодой женщины медленно протянулась к нему.
С неудержимостью и изяществом он нагнулся и поцеловал ее.
— А теперь, — сказал джентльмен, — прощайте…
— Вы покидаете нас?.. Это… это невозможно! — Глаза миссис Клавдии опять наполнились отчаянием.
— Мне надо исполнить долг: позаботиться о погребении этого храброго офицера и молодцов, отдавших жизнь за нас… А затем — снова начну скитания по белу свету… До свидания, мистер Сильвер.
— До свидания, мистер Бессребреник.
Бессребреник нарочно простился так внезапно с миссис Остин — желал избегнуть объяснений, выражений благодарности, нежной сцены. Он чувствовал, что постоянное общество прекрасной молодой женщины становится для него опасным, вовлекая на путь приятной, но пагубной сентиментальности.
Зная, что существование вдвоем для него невозможно, он решил сразу положить всему конец. Нельзя сказать, чтобы при этом сердце его болезненно не сжалось, но, выдерживая характер, джентльмен даже не справился о дальнейших планах миссис Клавдии. Впрочем, они казались ему достаточно ясными. Внезапное вмешательство в события серебряного короля, страстные взгляды, которые он бросал на молодую женщину, красноречиво свидетельствовали о душевном состоянии и намерениях миллионера.
Бессребреник подумал: «Пусть… пусть женится на ней!.. Пусть она сделается серебряной королевой!.. А мой удел — дорога без конца… Иди вперед, Бессребреник!»
Не обращая внимания на золотоискателей, он вырыл глубокую яму и закопал в ней офицера, Пифа, Пафа и Снеговика.
Начинало смеркаться. Так как у джентльмена не было ни гроша в кармане, а голод все сильнее напоминал о себе, он отрезал кусок мяса от убитой лошади Сильвера и, разведя костер, принялся готовить. Потом, поев с аппетитом и выпив свежей воды, завернулся в одеяло и уснул, как человек, которому неведомы тревоги и опасности. Старатели, пораженные подобным хладнокровием и, кроме того, напуганные синими куртками, не трогали его. Он проснулся на заре следующего дня и, положив в дорожную сумку остатки ужина, отправился в дальнейший путь.
