Книга Часы командора - Татьяна Луковская

«Итак, Тишин вычислил, кто покушался на Мишу, — рассуждала Алена, перебирая свои мысли в такт скрипу искалеченного колеса, — но сделать ничего не может, потому что преступники умело замели следы. Как он там сказал: «Нет доказательств». Единственная для него возможность — поймать их с поличным, а это — застукать с Мишкиными часами в руках или ловить «на живца», то есть при попытке убрать ненужных свидетелей. А кто у нас ненужный свидетель? Ой, мамочки! Но с другой стороны: их же можно спровоцировать под прикрытием полиции, я в кино это тысячу раз видела. Ляпнуть при преступнике, мол, вспомнила детали, и отправиться гулять вдоль речки, а засада пусть в кустах сидит. Эти попытаются меня грохнуть, и их поймают. Все закончится».

— Антон, — робко позвала она.

— Что, Алена? — так же шепотом передразнил он ее.

— Давай я как приманка поработаю, чтобы они занервничали, а ты их поймаешь.

— Малинина, давай я тебе в руки табличку дам: «Сиди дома», и ты как захочешь куда-нибудь влезть, будешь на нее смотреть и меня добрым словом вспоминать.

— Но это же хороший вариант, — возразила она.

— Я тебе проболтался, только чтобы ты осознала степень опасности, никаких геройских подвигов от тебя не требуется, я все равно их дожму. Мне утром звонила Милена… Ален, не надо сразу надуваться как мыльный пузырь.

— Никто и не надувается, — скинула его руку с плеча Алена, но Антон упрямо обнял ее уже за талию.

— С ней наконец соизволил связаться Карлов, они там поболтали немного, и знаешь, ей показалось, что Мишка все помнит: и зачем он ездил в Алексеевку, и где он был, и… — Антон сделал паузу, — и кто его ударил. Если честно, после первой беседы с ним у меня тоже сложилось такое же впечатление, он мне врал, я в этом уверен.

— Врал? — изумленно округлила глаза Алена. — Он все помнит, но почему тогда молчит?

— Значит есть причины, — уклончиво отозвался Тишин. — И, кстати, его куртка джинсовая лежит дома, так мать сказала.

— Может у него их две?

— Одна была.

— А чьи же тогда пуговицы в костре? — ничего не поняла Алена.

— Выяснять будем.

— Неужели он с ними завязан на какой-то подлости, и они его шантажируют? — полетела Аленкина фантазия.

— Или он кого-то покрывает, — выдвинул еще одну версию Антон. — Поэтому они так спокойны, они уверены, что он не проболтается, все концы подчищены. Но я усилил охрану палаты, береженного Бог бережет.

Тропинка вывела на широкую грунтовку, именно по ней Зайцевы привезли продукты и вещи к Трем обрывам. Теперь шагалось легко, и даже велосипед перестал натужно скрипеть, а покатил свободно, почти как раньше. Антон без усилий вел его одной рукой, придерживая за край руля. Солнце давно село за меловой холм, медленно растворялись последние отблески заката, а над головой одна за другой загорались крупные звезды.

— Антош, а ты не мог бы мне сказать, — мягким голосом начала подбирать слова Алена, — не мог бы мне сказать, кого ты подозреваешь? Я не проболтаюсь, честное слово.

— Ты, конечно, не проболтаешься, я в этом даже не сомневаюсь, но Ален, — Тишин иронично улыбнулся, — у тебя ж все на лбу написано — «а убийца шофер». Спугнешь, они затаятся, и месяц работы коту под хвост.

— Я значит, по-твоему, простая как пять копеек, — обиделась Алена.

— Любой не подготовленный человек, даже профессиональный актер, в такой ситуации может не сдержать эмоций, — терпеливо принялся объяснять Тишин, — и себя выдать. А выдашь себя — подставишься под удар, сейчас у них только подозрения, и то они тебе шины режут.

— Ну, шину мог и Широков из вредности разрезать, чтобы я домой без него не смогла уехать, — парировала Алена.

— Что, приставал? — ревниво прижал ее к себе Антон.

— Да нет, все в пределах приличия, — поспешила добавить Алена, — просто слишком много внимания.

— Я вот еще что спросить у тебя хотел, — шепнул Антон, — ты чего там Валентине Федоровне про меня наговорила?

Алена споткнулась на ровном месте так, что Тишину пришлось ловить ее уже в полете.

— Осторожно!

— Я? Ничего, — расширила Алена глаза, мол, посмотри, какой у меня честный взгляд.

— То-то я двадцать минут перед ней исповедовался, пока она не снизошла сказать — куда ты делась. У меня было ощущение, что я опять пятиклассник в трениках, и сейчас меня заставят тридцать раз отжаться и ядро метнуть.

— А что она тебе сказала? — затаив дыхание, спросила Алена.

— Что ты на дне рождения Копытина у Трех обрывов.

— И больше ничего?

— А должна была? — хмыкнул Антон.

Алена облегченно выдохнула: «Язык мой — враг мой».

— А что ты ей говорил?

— Ты не говоришь, и я не буду.

За обочиной дороги потянулись первые дома, грунтовка сменилась асфальтом, вот и Алексеевка, скоро дом. «Выдам я его, видите ли, преступникам, глядите — не доверяет, — так и бередила обиду Алена. — А может я помочь смогла бы. Одна голова хорошо, а две лучше». Жажда деятельности клокотала в ней, не давая покоя.

— А можно я завтра, а нет, в понедельник у музея выходной, во вторник можно я в районный еще раз съезжу, — заискивающим тоном попросила Алена, — на автобусе, как положено, — подробности она говорить Тишину не собиралась. «Он не признается, и я буду помалкивать».

— Как-то ты зачастила в музей, — лица Антона в темноте уже не было видно, но Алена могла представить, как сейчас подозрительно сузились его зеленые глаза.

— Мне вышивку срисовать, задание на лето такое, этнографическое.

— Дневники Тишанской поедешь читать, — опять легко расколол ее Антоха. — Почитай, очень занятные записи.

— А ты, выходит, читал?

— Читал.

Вот досада — как всегда Тишин на полкорпуса впереди.

— И что там?

— Поезжай, сама прочитаешь, — и снова Алене показалось, что Антон улыбнулся. — Так даже лучше, чем здесь сидеть, — продолжил он. — Только строго с Пашкой на автобусе — туда и назад. Пока прочитаешь, он как раз два рейса успеет сделать.