И тогда меня встряхнула Яна Юрьевна. Она собрала мои и Улины вещи и предложила мне на выбор квартиру Богдана, где ничего не предусмотрено для ребенка, или мою съемную, в которой до сих пор никто не жил, а моя свекровь, оказывается, каждый месяц вносила за нее оплату.
Естественно, я выбрала гостинку, в которой прожила всю беременность. Возвращаться туда, где я последний раз видела живым Богдана, не было никаких сил. Первый день я все никак не могла выйти из странного ступора, на второй я зарыдала, и сразу же, услышав вопли мамочки, заплакала и Ульяша. Мне пришлось взять себя в руки и хорошенько прореветься в ванной под шум воды, когда доча спала.
Мне было больно и обидно за то, что Залесская нас фактически выгнала. Я думала, что она просто наигралась в роль добренькой бабушки и устала от нас. А потому на третий день я больше походила на механического робота, но все же взяла все в свои руки. Начала заниматься с Ульяной, потому что у меня больше не было выбора и альтернативы. Не было теперь десяти нянек, которые покормят ребенка кашей за меня. Были лишь я и Ульяна, и мне хватило всего недели, чтобы я опять почувствовала вкус к жизни, хоть и вялый, но все же… Я очень хорошо запомнила то сладкое ощущение радости, когда, уложив на ночь дочь, ты кладешь голову на подушку, утопая в заветной мягкости, и наконец-то можешь отдохнуть.
А еще через пару дней нас навестила Яна Юрьевна, которая, как оказалось, еле выдержала эту безумную неделю в разлуке с нами. Залесская предложила мне то, о чем я когда-то и мечтать не могла. Место в Вышке, на ту специальность, куда меня не взяли.
— У тебя есть одна закрытая сессия, но с дисциплинами в ВШЭ пересекается только четыре. Поэтому если сможешь за десять дней, которые остались до нового года, подготовиться и закрыть три зачета и два экзамена, то перейдешь на второй семестр первого курса. И тогда переедешь опять к нам. Маша с Олей скучают по Уляше не меньше моего.
— Но… — сказать, что в тот момент у меня упала на пол челюсть, это ничего не сказать. — А как же Уля? Я с ней ничего не успею.
— Мне ее забрать? — ехидно спросила свекровь, вскинув брови.
Это был вызов. Вызов, который я не могла не принять. Я даже не пыталась сосчитать, сколько часов я проспала за ту неделю, но и восьми бы не набралось. Час-два в сутки, все. Организм работал, наверное, только на выбросе адреналина. Все три зачета я сдала через два дня зубрежки, с Улей на руках. Один из экзаменов, экономическая статистика, дался мне проще простого, потому что там преподаватель принимал по старинке — вопросы по билетам. А вот тест по философии практически убил. Сначала преподавательница не хотела пускать меня вместе с Ульяшей, потом доча начала кукситься, женщина косо на меня поглядывала и фыркала. А Ульяна то ли чувствовала негатив, то ли что, начинала плакать все сильнее, и я никак не могла ее успокоить. В итоге, когда у меня было отвечено всего пятнадцать вопросов из тридцати, я проставила остальные наугад, даже не вчитываясь в текст, и поспешила на выход, быстрее успокаивая дочь.
Вечером того же дня сквозь десны у Ульяны показался уголок ее первого резца, а наутро тридцать первого декабря за нами приехала Залесская-Вострова и забрала нас с дочерью к себе. Правда, я так и не отметила Новый год в семейном кругу. Сдав свою малышку в надежные проверенные руки, я вырубилась на двое суток. Никогда не знала, что человек может спать столько, но, проснувшись второго января уже в новом году, я поняла, что проснулась абсолютно другим человеком.
Глава 16
В замочную скважину с той стороны двери кто-то вставил ключ, покрутил им туда-сюда и, видимо, осознав, что дверь и без того открыта, вытащил ключ и дернул дверь на себя, распахивая. Я все так же сидела на полу, обняв свои колени, а потому сразу уткнулась взглядом в знакомые белые кеды. Рус.
— Я так и думал, что ты опять здесь.
Я всхлипнула, не поднимая головы. Мне нечего было ему ответить.
— Аврора, ну сколько уже можно убиваться и себя хоронить?
— Я не хороню, — шепнула одними губами.
— Что? — Рус так и стоял надо мной, давя своей аурой и спокойствием. Как он мог быть таким равнодушным в этот день?
— Не хороню, говорю… — рыкнула сквозь зубы, но опять тихо.
— Что-что? Не слышу тебя!
— Не хо-ро-ню! Я у Глеба сегодня была! — заорала я как ненормальная и заплакала еще сильнее. — Еле отмылась, словно в помоях извалялась. Думала, никогда не сбегу от него, — я вывалила на Руса свою боль и даже не заметила момента, когда он присел и обнял меня, начав гладить по волосам. Просто была одинока, а потом оказалась в теплых родных объятиях.
— Ну на то у него и фамилия Клеев, родная, — мягко усмехнулся Рус мне в макушку. — Я был в офисе. Катя позвонила утром на панике, начала причитать, что ты практически сбежала, покинув переговорную, а она понятия не имела, что делать с нашими несостоявшимися деловыми партнерами.
— Я… я… — всхлипнула, ощущая себя маленькой девочкой, которая кругом была виновата. И так оно и было.
— Все в порядке. Ты ведь могла попросить помощи у меня или мамы. Разве мы не провели бы переговоры?
— Я не думала, что меня опять переклинит.
— Ну да, неожиданно. Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями идем в баню, — рассмеялся Рус, и я сквозь слезы тоже улыбнулась.
— Так и ты. Железная бизнес-леди Залесская один раз в год превращается в тыкву.
— Рус, — я невольно охнула и отстранилась от мужчины, ставшего мне за эти годы братом. Самым настоящим и родным.
— Ну прости, — он состроил страдальческую гримасу, — раз в год ты показываешь свое истинное лицо нежной, тонко чувствующей ромашки-Рыжика, да? Вон даже веснушки на месте, — ласково произнес Руслан и провел большим пальцем по моей щеке.
Он прав, от прежней Рори не осталось ничего, кроме высокого роста, широких плеч и рыжей копны волос, да и те сменили оттенок в салоне на более холодный. От веснушек я тщательно избавлялась, что было, в общем-то, невозможно, потому я тратила тонны профессиональной косметики, замазывая солнечный дар природы.
Когда-то казалось, что с моей комплекцией невозможно похудеть настолько сильно, ведь у меня даже строение кости было широким, но нет, девять лет назад пропали не только лишние килограммы, но сдулась даже моя шикарная когда-то грудь.
Когда весы начали показывать отметку в пятьдесят килограмм, Яна Юрьевна забила очередную тревогу и повела меня к врачу. Начались разнообразные курсы диет, только для набора веса, от которых я не набрала ни одного килограмма, лишь перестала стремительно худеть, а потом все же перестроила полностью свой рацион, но так и осталась суповым набором из костей.
За лето между первым и вторым курсом… а я поступила, да. Не знаю, насколько правильными были мои ответы наугад, но в зачетке по философии у меня красовалось твердое пять. Так вот, за то первое лето так называемых каникул я прописалась у косметологов, впервые ощутив практически маниакальное желание избавиться от веснушек, к которым был неравнодушен Богдан. Тогда мне хотелось стереть их с себя, что было нереально.
