— Не нужно рисковать, даже если это безопасный район.
— Я не об этом.
— А, — Рэйли сжала челюсти. — Это тоже причина быть поосторожнее.
— Давай проедемся.
Рэйли удивленно посмотрела на нее. Лиз пристегнула ремень и расслабилась на пассажирском сиденье, свободно положив руки на колени. Тем не менее, ее голос был очень напряженным.
— Куда? — спросила Рэйли.
— Все равно.
— Хорошо. — Рэйли завела мотор и опустила верх машины. — У меня в бардачке есть свитер, если нужно.
— Мне не холодно, — сказала Лиз.
Больше они не разговаривали, пока Рэйли вела машину по почти пустым улицам Западной Филадельфии, мимо зоопарка, мимо поворота на Плато Белмонт и спортивные площадки, и дальше на запад по Ривер Драйв. Рэйли заехала на пустую парковку около реки, которая разрезала город на две части и заглушила мотор. Двигатель, охлаждаясь, издавал громкие тикающие звуки. Ночной воздух был горячим и неподвижным. Река текла среди деревьев, как черная бархатная лента, ее поверхность сверкала в лунном свете, а на берегу порхали светлячки.
— Я все неправильно сделала, — наконец сказала Лиз. — Прости, что я не сказала раньше.
— Мне кажется, пару раз ты пыталась, но я, очевидно, тебя не слушала, — с горечью сказала Рэйли. Может быть, Энни тоже пыталась ей сказать? Боже мой, да что с ней не так?
— Я собиралась сказать тебе вчера, но потом… этот поцелуй. Последнее, чего я от себя ожидала — это то, что мне захочется целоваться с кем-нибудь, — призналась Лиз. — А потом мой здравый смысл просто испарился.
Рэйли покачала головой.
— Я врач и я поверила тебе, что у тебя кишечный грипп. Боже, я бы так и не узнала.
— Я сама узнала только пару недель назад — как раз в тот день, когда мы встретились — и так как мы с Джулией расстались, я никому об этом не говорила.
— И ты меня совсем не знаешь. Нет никаких причин, чтобы ты должна была говорить мне.
— Есть очень хорошая причина, — запальчиво сказала Лиз.
— Какая?
— Ты поцеловала меня, и я не сказала тебе «нет».
— Ну что же, теперь ты мне все рассказала.
С грустью Лиз приняла тот факт, что поцелуев больше не будет. Учитывая все то, что происходило сейчас в ее жизни, это было к лучшему. Рэйли не была из тех, с кем можно завести короткий ни к чему не обязывающий роман, и, как бы Лиз не хотелось, она и сама была не такая. Особенно сейчас, когда она ждала ребенка. Но нельзя оставлять эту боль и напряжение между ними.
— Ты сказала, что Энни умерла от удара.
Рэйли смотрела перед собой, чувствуя, как ее желудок поворачивается и откуда-то со дна сознания поднимается старая боль.
— Да.
— И она была беременна?
— Да.
Лиз хотела узнать больше, но видела, как тяжело Рэйли говорить об этом. С минуту она размышляла о том, что прошлое не стоит ворошить, но каким-то образом она понимала, что Рэйли постоянно помнит об этом, что смерть Энни преследует ее и ночью и днем.
— Но ты не знала.
— Нет. Рэйли содрогнулась и стала смотреть на лунные блики на воде. Она никогда ни с кем не говорила про Энни. — Еще в детстве у Энни обнаружили тяжелую форму диабета. Как и многие люди с потенциально смертельными заболеваниями, она отказывалась признавать, насколько это серьезно. Из ее рассказов я узнала, что она дважды чуть не умерла из-за диабетической комы, потому что не принимала лекарства. Когда она стала старше, с этим стало поменьше проблем, но она все равно вела себя неадекватно. Она всегда делала все так, как ей хочется.
— Должно быть, ее болезнь доставляла тебе много трудностей… вам обеим.
— Энни всегда играла жестко. Каждую минуту она проживала, как последнюю, и можно было лишь жить ее сумасшедшей жизнью или остаться позади, — вздохнула Рэйли. — Эта ее дикость тоже очень привлекала. Я ничего не делала для того, чтобы обуздать ее.
Лиз так хотелось плюнуть на дистанцию, разделяющую их и взять Рэйли за руку. Голос Рэйли дрожал, выражая потерю и самообвинения, и, кроме этого, такое замешательство, что Лиз стало больно. Но она и так уже перешла границы, чего делать не стоило, особенно с Рэйли, у которой было так тяжко на душе.
— Ты была очень молода.
— Нет, мне было двадцать три, когда мы встретились. — Рэйли откинула голову назад. Черное небо, усеянное звездами, простиралось на такое расстояние, которое и представить себе было невозможно. Под этим огромным небом она вдруг ощутила себя маленькой, одинокой, и потерянной. — Я не видела признаков. Не замечала, что она беременна. Я не заботилась о ней. — Она повернулась и посмотрела на Лиз. — Я не заботилась о ней, и она умерла.
— Она ведь не сказала тебе, Рэйли.
— Она не сказала мне, потому что знала, что я не хотела, чтобы у нее был ребенок.
Лиз закрыла глаза, слова Рэйли отпечатались у нее внутри четко и жестоко, как и тогда, когда Джулия позвонила из Калифорнии и попросила ее отменить прием у гинеколога. Я не хочу ребенка, Лиз. Я не хочу, чтобы ты забеременела.
Эти слова поразили ее. Услышав их сейчас снова, она только убедилась, насколько она была права, когда сказала «нет», независимо от того, чего хотело ее тело. Теперь ей нужно было думать за двоих — за себя и за ребенка, которому она решила дать жизнь. Она была одна, и все-таки их было двое.
— Мне жаль, — прошептала Лиз, и ей действительно было жаль — Энни, Рэйли и себя саму, из-за того, что она так никогда и не узнает, к чему могли бы прийти их с Рэйли отношения.
— Готова ехать обратно? — спросила Рэйли, как будто понимая, о чем она думает.
— Да.
* * *
Брен включила настольную лампу и повернула ее так, чтобы свет падал только на монитор компьютера. Она выключила верхний свет, когда заметила, что Паркер и Кэндис заснули. Кэндис свернулась в углу дивана, ноги Паркер лежали у нее на коленях, одну руку она положила на колено Паркер. Они выглядели привязанными друг к другу даже во сне, и были достаточно молоды, для того чтобы выглядеть как подростки. Паркер зашевелилась и тихо застонала, и Кэндис сразу открыла глаза.
— Милая, ты в порядке? — шепнула она.
Паркер пробормотала что-то бессвязное, и ее дыхание снова выровнялось. Кэндис закрыла глаза.
Брен улыбнулась, представив, как смутится Кэндис, если ей сказать, какой она бывает нежной, когда не следит за своим поведением. Кэндис всегда притворялась сильной и даже грубоватой, но нетрудно было разглядеть, что за этим прячется, если постараться. Обычно никто не видел этого, или просто не хотел. Паркер, кажется, не заботила эта маска Кэндис, или она не верила в нее. Брен задумалась, сколько времени пройдет, пока Кэндис поймет, что Паркер другая, и что с ней у нее все по-другому.
