— Выбор у нас не богат, если есть вообще. Либо оставаться здесь до окончания нашествия, либо уйти, благо есть на чем. И в том, и в другом случае, минусов куда больше, чем плюсов.
Все так и есть: куда не кинь, всюду клин.
— Трофим? — возможно, у человека с огромным опытом, пусть и весьма специфическим, есть что сказать.
— Не знаю. Хотя приму любое решение, каким бы оно ни было.
Нам всем придется его принимать, любое. Иначе в нашем коллективе случится раздрай, что никогда не приводило ни к чему хорошему.
— Борис? — оставалось выслушать лишь Гудрона. — Кстати, как себя чувствуешь? Жара нет?
Мало чего понимаю в медицине, но жар всегда связан с каким-нибудь воспалением, и его хотелось бы избежать.
— Куда лучше, чем мог бы предполагать, — ответил он. — И жара нет. Хотя на текущий момент ходок из меня хреновенький.
Тебе и не придется ходить, повезем в лодке. Знать бы еще куда именно. Я посмотрел на его руки, и он растопырил ладони. Жадра в них нет, а значит, его относительно неплохое самочувствие обусловлено не ими. Что отчасти уже успокаивает. Правда, нет никакой гарантии, что назавтра ему не станет хуже. Интересно, тот самый вядель, который, как утверждал гость — лекарство чуть ли не от всего сразу, при ранениях помочь в состоянии? Хотя уже за одно только избавление от геламон ему памятник впору вставить. Самое страшное из того, о чем мне пришлось узнать в этом мире. Если тот тип не солгал.
— Игорь, а зачем они сюда заявлялись? — поинтересовался Демьян. — С моего места ни слова не было слышно, и лагерь не просматривался.
Пришлось коротко рассказать все то, что видел сам, и о чем услышал от главного из гостей.
— Вядель? Никогда о нем не слышал? Что, действительно избавляют от геламон?
— Понятия не имею, — честно признался я. — Он так сказал.
— Сомнительно, — весь вид Славы Профа выдавал его скептицизм. — Геламоны приникают через шейный отдел позвоночника непосредственно в спинной мозг. Чтобы парализовать тело и использовать его как инкубатор для своего потомства. Ну избавит он от них, и что дальше? Паралич ведь никуда не денется! — и тут же. — А может, денется? — и снова. — Нет, вряд ли.
— Возможно, он неправильно выразился, — предположил Демьян. — Может, эту штуку принимают чтобы запахом отгонять. Как чесноком энцефалитных клещей.
— Вампиров, хотел сказать, — поправил его Гудрон.
— Нет, именно клещей. Общался я с одним бомжом, он черемшу продавал. А та годна в пищу только весной, когда самый опасный период. «Как же ты, спрашиваю, не боишься ее собирать?» Он и поведал свою методику. Согласно ней, чеснок и есть нужно, и вроде еще натираться, и, по-моему, водка требуется тоже. Плохо помню, но он всерьез утверждал — способ работает на ура.
— Так, — несильно хлопнул я по столу ладонью. — Все это чрезвычайно интересно, но давайте вернемся к делу.
Поймав себя на мысли, что полностью скопировал Грека в подобных ситуациях. И словами, и жестом. Хотя хорошо было понятно: весь этот треп лишь потому что все оттягивают принятие решения. Неправильность которого может стоить жизни нам всем.
— Игорь, а сам ты что думаешь? — спросил Слава Проф.
Раньше это был любимый вопрос Гриши Сноудена. Обращенным к Греку. И я поморщился. Сколько можно? Их не вернуть. Это нормально, что ты о них вспоминаешь, но не на каждом же шагу?!
— Теоретик, может, тебе плеснуть? Поправиться после вчерашнего. Там еще прилично осталось, — тут же предложил Гудрон, приняв мою гримасу за проявление абстинентного синдрома.
— Нет, — голос был мой тверд. Как и уверенность в том, что в следующий раз выпью только тогда, когда все мы окажемся в безопасном месте. И то лишь символически. Так сказать, отдавая дань традиции. А может, и там не буду. Но в любом случае, не столько, какнакануне вечером. — Что я думаю об этом сам? Эти люди никогда не слышали о Греке. Им не интересно появляющееся на островах барахло. Хотя со снаряжением у них все в порядке. Значит, они где-то его берут. Возможно, совсем из других источников. Вернее, мест, где оно появляется. Мало того, подозреваю, что они вообще не знают о существовании Радужного, Вокзала, Шахт и так далее. Может такое случиться?
Вопрос был обращен ко всем сразу. Ответил Гудрон.
— Почему бы и нет? Во всяком случае, один прецедент мне точно известен. Когда к северу от Шахт всего-то в километрах в трехстах обнаружилось несколько поселений. Так вот, люди в них даже не подозревали, что они здесь не единственные. Или вот еще. Георгич, когда вернулся из Радужного, сказал, что, якобы, иностранцев каких-то встретили. Раньше кто-нибудь о них слышал?
Демьян кивнул.
— Сам при разговоре присутствовал. Хотя, конечно, далеко и не факт, возможно, всего лишь слухи. Игорь, а почему у тебя такая уверенность в голосе? Что они не контактируют с тем же Радужным? Грек, конечно, фигура была значимая, но знать его все не обязаны.
— Не обязаны. Но вот ведь какая штука. Когда тот, в шляпе, заявил, что вядель чуть ли не от всех болезней, почему-то мне подумалось, он — наркотик. Тогда-то и спросил у него: жадры-то чем тебя не устраивают. Вот тут и случилось самое интересное: он не понял, о чем идет речь, пока я его не продемонстрировал. Вникаете?
Быстрее других, сообразил, конечно же, Слава.
— Исходя из его реакции, следует: жадры у них есть, но название им дали другое. Борис, те, на севере от Шахт, наверняка ведь обзавелись новыми терминами и названиями?
Гудрон кивнул не раздумывая.
— Так все и было. Мы с ними как будто бы и на одном языке разговаривали, но возникали иногда непонятки. Когда речь шла о животных, растениях, чем-то еще таком, чего на Земле нет. Например, знаете, как они птеров называли? Дакты. Казалось бы, из одного слова оба названия выдраны — птеродактиль, но поди-пойми, когда не знаешь, о чем именно идет речь. Игорь, а больше ничего не проскальзывало такого, чтобы быть уверенными наверняка?
— Геламоны. Он назвал их летучими червями. Тут что угодно можно было подумать, но, когда он похлопал себя между лопаток, и пояснил, что и парализуют, и личинок в тело откладывают, ошибиться сложно, что речь идет именно о них.
— Жадры с геламонами, аргумент, конечно, весомый, что ни говори, — после некоторого всеобщего молчания, сказал Демьян. — Кстати, Боря, а как те их называли?
— А у них жадров и не было, так что названия им даже придумывать не пришлось, — снова не замедлил с ответом Гудрон. — Зато они сразу его ценность прочувствовали. Ох, и погрели мы тогда руки! Все, что при себе было, им скинули! Вроде бы и самим без него, случись что, не обойтись, но, когда предлагают такую цену!.. Ну как тут удержаться-то, а?
Будь Сноуден живым, он обязательно прошелся бы по меркантильности Гудрона. Вероятно, и он сам вспомнил о нем же, поскольку помрачнел.
— Ладно, все это мелочи. Что делать-то будем? Так, а не попытаться ли их отыскать? Возможно, они недалеко отсюда обитают, — продолжил Борис.
