Было грустно, одиноко и как-то безнадёжно пусто на душе.
Коронесса тоже ещё не вставала, но Оранта всегда просыпалась к обеду и завтракала в кровати. Анна смотрела, как её слуги укладывают в повозки вещи, значит, к вечеру она выдвинется в путь.
"Надеюсь, Бесса она заберёт с собой", — зло подумала Анна. Почему-то на Бесса она злилась больше всего. За то, что он видел её стыд, её позор, их…
Она резко выдохнула. Нет, нет, о чём угодно, а думать надо только не про то, что случилось вчера и только не про Бесса.
Но именно он, свеженький, подтянутый, чем-то очень довольный появился во дворе первым, вместе со сьером Пассом. Сьер Пасс вчера, сославшись на мигрень, участвовать в празднике отказался. И как же оказался прав. Сегодня все, кроме него да непрошибаемого Бриара, испытывали неловкость за вчерашнее, а потому и не спешили покидать свои комнатные убежища.
Что-то обсуждая с Пассом (слов было не разобрать), Бесс поднял глаза на её окно, и Анна невольно отпрянула. Так резко, что выплеснула чай. Выругалась, ещё больше расстроилась и, послав Мину за тряпкой, зло бросила на подоконнике кружку и спустилась в гостиную.
Оказалось, там её ждали присланные портнихой образцы тканей и рисунки подвенечных платьев. Надеясь отвлечься, она принялась листать большие альбомы, но смех Бриара, что звучал с улицы, а потом из коридора, невыносимо её раздражал. К тому же внизу камин не растопили, у неё замёрзли ноги, а подогнуть их под себя и так сидеть, когда в доме столько гостей, было неприлично.
Анна встала, чтобы подняться к себе. И оглянувшись в дверях: не взять ли альбом с собой, чуть не налетела на Бесса.
То есть налетела бы, конечно, если бы он вовремя не отстранился. Только вот он отстраниться то он отстранился, но дорогу ей не уступил.
— Доброе утро, сьерита Анна, — улыбнулся он злорадно и ослепительно. — Не ожидал увидеть вас в такую рань.
— Рань? — усмехнулась она. Часы только что пробили одиннадцать.
Отталкивать Бриара было невежливо, но он сам явно намеренно не отходил.
— Как спалось после вчерашнего? — дал он ей немного простора для манёвра, но не больше, чем пройти дверь, а потом упёрся плечом в стену, преграждая путь.
Было стойкое ощущение, что он играет с ней как кошка с мышкой или чего-то выжидает. Вот только чего? Что она снова выйдет из себя? Разозлится? Ударит его?
— Замуж выходить не передумали?
Нет, он явно издевался. Анна сцепила зубы, чтобы сдержаться, промолчать.
— Хотя о чём это я? Теперь, когда товар, можно сказать, предъявили вам лицом, вы, наверно, жалеете, что свадьба так не скоро.
— Сьер Бриар, — прошипела она. — Что вы себе позволяете?
— Однажды я уже отвечал вам, Анна, на этот вопрос, — упёрся он ладонью в стену и отстранился, словно предоставляя ей под рукой проход. — Так вот, с того времени ничего не изменилось. Всё! — резко прижал он её к стене, когда она, конечно, как глупая мышка, попыталась пройти. И мышеловка захлопнулась. — Я позволяю себе всё.
— Сьер Бриар, — подняла она на него глаза, но ему словно именно это и было нужно.
— Да, моя упрямая, — приподнял он её лицо за подбородок ещё выше и прошептал в самые губы. — Это я.
И не дав уклониться, коснулся своими её плотно сжатых губ. Провёл языком. И Анна, конечно, хотела сказать: "Как вы смеете!", но рот ей для этого пришлось открыть, а он только этого и ждал.
А вот она ждала чего угодно, только не того, что вдруг почувствует нестерпимое желание ответить на этот поцелуй. Что пол вдруг качнётся, стена под её лопатками начнёт падать, веки прикроют её бесстыжие глаза, и она ответит. Потому что этому невозможно было сопротивляться: его горячему дыханию, частому и отрывистому, дрожи его тела, мелкой и требовательной, руке, что держала её шею, и головокружению, что никогда Анна не испытывала прежде. Оно лишило её способности к сопротивлению. Оно бессовестно оторвало её от земли и уносило куда-то прочь, с ним, за ним, подчиняясь ему добровольно и безоговорочно.
— Анна! — она услышала этот голос словно во сне. И он резал слух болезненно, мучительно. Так не хотелось просыпаться, но она всё же очнулась. Упёрлась двумя руками в грудь, что вдавила её в стену и оттолкнула Бриара. Со всей силы.
Звуки словно прорезались в тишине. И первое что она увидела, когда высокая фигура Бесса всё же сдвинулась в сторону, не перекошенное от гнева, разбитое лицо Ригго, не лыбящуюся рожу Бриара, всё это уже потом, сначала она увидела Мину, что в ужасе зажала рот рукой, глядя на её грудь.
— О, боже! — в панике поспешно закрылась Анна — лиф платья по центру был разорван, и её грудь едва не вся постыдно обнажилась. Как? Когда он…
— Ах ты падла! — кинулся на Бриара с кулаками Ригг. Но тот увернулся и рассмеялся ему в лицо.
— Желаете сразиться за честь дамы, сьер Оланд?
— Желаю убить тебя, сволочь, — снова кинулся на него Ригг.
— Шпаги или пистолеты? — уклонился Бриар от удара.
— Пистолеты, Бесс. Пистолеты. И тебе не уйти живым, — стиснул зубы Ригг.
— Сьер Пасс, — явно паясничал Бесс, махнув рукой пожилому верну. — Как вы кстати, Корделио. Тут сьер Оланд высказал желание сразится со мной на дуэли.
— Ригг, нет, — одной рукой прикрывая грудь, второй вцепилась в него Анна. — Не надо. Одумайся, Ригг. Он же провоцирует тебя специально. Ригг, только не дуэль!
Но он презрительно отбросил её руку.
— Сьер Ригг? — мрачно переспросил Пасс. — Вы подтверждаете?
— Да, подтверждаю, — расправил он плечи, глядя на Бриара в упор. — Сегодня вечером. С пятнадцати шагов.
— С пятнадцати? — испуганно глянул на Бриара Корделио.
— Подтверждаю, — кивнул Бесс. Обошёл Ригго и небрежно махнул рукой, не поворачиваясь — До встречи вечером!
— Ригг! Сьер Пасс! — металась между ними Анна. — Корделио, пожалуйста! Это же безумие. Они же друг друга поубивают.
— Простите, сьерита, — кивнул верн обречённо и устало, но таков порядок.
— Ригг! — выкрикнула она, кинувшись вслед за женихом, но её удержала Мина.
И в совершенном смятении и отчаянии Анна медленно сползла по стене на пол и зарыдала, провожая глазами его спину:
— Он же специально, Ригг! Специально.
Но никто, кроме Мины, её уже не слышал. Да и Мина вряд ли могла понять, каково это: всего на один короткий миг безоговорочно поверить мужским губам и тут же поплатиться за это так жестоко. Всего лишь раз, первый и единственный раз почувствовать каково это — настоящий поцелуй и стать предательницей, причиной бесчеловечного обычая, о последствиях которого и думать было невмоготу.
Анна плакала, сколько могла. А потом вытерла слёзы и встала с твёрдым намерением, что ещё рано сдаваться.
