Мы резвились в бассейне, раздражая окружающих своей плещущей через край энергией. Мальчики проплывали под нами, поднимали на плечи и бросали в воду. Мы визжали и смеялись, плавали наперегонки и ныряли. У Луки было красивое тело атлета с широкими плечами и узкими бедрами. Длинные стройные ноги придавали ему сходство с породистым скакуном. Марк тоже был очень симпатичным, но ниже брата ростом и коренастее. Наши игры сопровождались довольно тесным физическим контактом и были не столь уж невинными. Да, прежде всего нам хотелось повеселиться, но я бы солгала, сказав, что мне не нравилось сидеть на плечах у Луки и чувствовать прикосновение его мокрых волос к своим ногам и бедрам. Мне нравилась физическая близость с Лукой. Я была очень рада, что Натали осталась дома. Она бы все равно не стала с нами играть.
Мы с Аннели вышли из бассейна первыми, потому что замерзли. Заняв смежные кабинки, сбросили свои мокрые купальники и с трудом натянули сухую одежду на еще влажные тела. Капельки холодной воды стекали с намокших волос мне на грудь. У меня было только одно полотенце, да и то настолько маленькое и старое, что от него не было никакого толка.
В ожидании близнецов мы сидели в кафе с видом на бассейн. Между нами на столе стояла упаковка чипсов, которые мы макали в общее блюдечко с кетчупом. На десерт мы купили в автомате по стаканчику горячего шоколада.
— Мне очень нравится Лука, — призналась я.
— Как обидно, что он занят, — подхватила Аннели.
— Может быть, Натали разорвет помолвку или уедет в Австралию, или умрет, или еще что-нибудь, — мечтательно сказала я.
— Я бы на твоем месте на это не рассчитывала, — ответила Аннели, помешивая кетчуп ломтиком картошки. — Мне кажется, что она его по-настоящему любит.
— Почему ты так думаешь?
— Я видела, как она на него смотрит, как старается все время быть поближе к нему. Она следит глазами за каждым его шагом.
— Звучит так, будто она преследует его.
— Ну почему? По-моему, это очень трогательно.
Я пожала плечами.
— Знаешь, Лив, если бы ты узнала Натали поближе, то поняла бы, что она не так уж плоха.
— Ладно, Бог с ней. Мне до нее нет никакого дела, — сказала я. — Лучше расскажи мне о вас с Марком.
Аннели вздохнула и положила чипсы обратно в коробку.
— Мне кажется, что я не люблю его, а он не любит меня.
— Ты уверена?
Аннели кивнула.
— Я не могу себе представить, как буду ходить с ним по магазинам или растить детей, или проводить вместе отпуск. Не могу представить, что проживу и состарюсь рядом с этим человеком.
Я закатила глаза.
— Господи, Аннели! О чем ты говоришь? Как будто тебе сорок лет. А как же страстная любовь, секс и тому подобное?
Аннели покачала головой.
— Этого я тоже не могу себе представить.
— То, что ты не можешь себе этого представить, еще не значит, что этого не может быть.
— Я знаю, что этого не может быть.
Я допила шоколад и облизала губы.
— И что ты собираешься делать?
— Я ничего не собираюсь делать. Мне не нужно ничего делать. Мы оба прекрасно понимаем, что между нами происходит.
Аннели всегда была значительно умнее меня. Если бы я была больше похожа на нее, следующие несколько месяцев моей жизни не превратились бы в ад.
Глава 24
— И что ты там нашла?
— Где?
— В столе твоего чудаковатого профессора.
— Он не чудаковатый, Марк. Он просто неразговорчивый.
— Это всегда плохой знак.
Мы сидели в кафе и ели кексы. На дворе бушевала гроза. Капли дождя барабанили по тротуару как пули. Время от времени яркий зигзаг молнии вспарывал свинцово-серое небо, и лампы в кафе начинали мигать. За молнией следовало оглушительное крещендо грома. От этих раскатов дребезжали оконные стекла. Гроза действовала мне на нервы.
— Я не нашла ничего особенного. Так, куча всякого хлама, ненужных мелочей и непонятных записей.
— Да ладно тебе, Лив. Не может быть, чтобы ты ничего не нашла. У каждого человека есть свои секреты.
Я покачала головой и облизала масло с пальцев. Мое любопытство сыграло со мной злую шутку. Теперь мне казалось, что я совершила предательство по отношению к профессору, обманула его доверие. Я очень стыдилась своего поступка и не хотела усугублять ситуацию, рассказывая о своих находках кому бы то ни было, даже Марку. Наверное, когда я узнаю профессора поближе, то смогу объяснить, почему в правом нижнем ящике его стола, под ежедневником, датированным 1989 годом, был спрятан пустой флакончик из-под духов, поношенный голубой кожаный детский башмачок и открытка с видом ночного Мадрида без какой-либо надписи.
— Там действительно были только рабочие записи, методички, списки студентов, ручки, канцелярские принадлежности, почтовая бумага и тому подобные мелочи.
— Никакого тайного дневника?
— Нет.
— Может быть, револьвер?
— Нет.
— Как насчет запасов марихуаны?
Я хихикнула.
— Нет.
— Бесстыдные письма от безумно влюбленных студенток?
— Прекрати, Марк.
— Женское белье?
— Заткнись.
— Я всего лишь проявляю интерес к твоей карьере.
— Чем такой интерес, лучше уж никакого.
— Не скажи. Я тут как-то слушал радио, и…
Я слушала его и думала о том, насколько они все-таки похожи с Лукой. Тот тоже всегда что-то слышал по радио или видел по телевизору, или где-то читал, или ему кто-то что-то рассказывал. Все интересные или необычные факты Лука складировал в тайниках своей памяти, чтобы извлечь их оттуда в подходящий момент. Меня это всегда умиляло.
При очередной вспышке молнии, осветившей кафе, лицо Марка показалось мне мертвенно-бледным. В висках у меня начинала пульсировать боль — верный признак приступа мигрени. Как будто почувствовав это, Марк наклонился ко мне и нежно провел кончиками пальцев по моему лицу. Я закрыла глаза и прильнула щекой к его руке.
Он что-то прошептал. Я не расслышала слов, но переспросить не успела. Накачанный хозяин кафе принес на наш стол две чашки с чаем.
— Как поживаешь, детка? — обратился он ко мне. За последние несколько недель я успела подружиться с этим мускулистым, покрытым татуировками человеком. Он понимал, что я переживаю тяжелые времена, хотя не знал никаких подробностей и был слишком тактичен, чтобы меня расспрашивать. Бросив на Марка косой взгляд, он многозначительно посмотрел на меня, будто спрашивая, не этот ли человек является источником моих проблем.
