– Что вы, ему всего шестнадцать.
– Насколько мне известно, в деятельности молодежныхорганизаций он тоже не принимает участия. Значит ли это, фрейлейн, что вашесемейство относится к рейху с меньшей симпатией, чем можно было быпредположить?
– Вовсе нет. Просто у брата нелады с учебой, к тому же онболен астмой. И потом, знаете ли, после смерти нашей матери… – Она недоговорила, надеясь, что капитан не станет развивать эту тему.
Но фон Райнхардт не смутился:
– Когда же умерла ваша матушка?
– Десять лет назад.
«Из-за таких типов, как вы», – мысленно добавила она.
– Понятно. Очень трогательно, что ваш брат до сих пор еепомнит. Должно быть, весьма чувствительный молодой человек.
Ариана кивнула, не зная, что на это ответить, и отвелаглаза.
– Боюсь, он слишком чувствителен для службы в армии. Можетбыть, ваш отец решил увезти его из страны в этот тяжкий час лишений ииспытаний?
– Это совершенно невозможно. Неужели вы думаете, что ониоставили бы меня здесь одну?
– Об этом следует спросить вас. Кстати, не могли бы вырассказать мне о вашем друге Максимилиане Томасе? Помните, был такой господин,навещавший вашего отца. Или, может быть, он навещал не его, а вас?
– Господин Томас был другом моего отца.
– А пять месяцев назад он сбежал. Любопытно, что исчез господинТомас в ту самую ночь, когда угнали один из автомобилей вашего отца. Потом,разумеется, машина нашлась. Она стояла в целости и сохранности возле одного изберлинских вокзалов. Безусловно, случайное совпадение, так ведь?
«Господи, – подумала Ариана, – неужели они знают ипро Макса? Все-таки выследили!»
– Не понимаю, какое отношение угнанная машина имеет кгосподину Томасу.
Капитан не спеша затянулся.
– Давайте-ка вернемся к вашему брату, фрейлейн. Куда он все-такизапропастился? – Фон Райнхардт разговаривал с ней так, словно имел дело смаленькой девочкой или умственно отсталой. – Насколько мне известно, выухаживали за вашим братом, который простудился и провел в постели два дня.
Ариана кивнула.
– Потом произошло чудо. Вы спустились вниз поговорить потелефону, а когда вернулись, мальчик испарился. Как некрасиво с его стороны!Мне, правда, более вероятной кажется другая гипотеза – что мальчик испарился несегодня, а несколько ранее. Например, вчера утром, когда, кстати, в последнийраз видели и вашего отца. Опять совпадение?
– Ваша гипотеза несостоятельна. Герхард все время находилсяу себя в комнате вчера, ночью, сегодня утром.
– Счастлив, что у этого юноши столь преданная сестра.Насколько мне рассказывали, вы защищали вход в его комнату с самоотверженностьюльвицы, оберегающей своего детеныша.
Внутри у Арианы все похолодело. Такого рода информациюкапитан мог получить только от слуг – от Бертольда и Хедвиг. Только теперь онапоняла, как и почему все произошло. Ее чуть не затошнило от отвращения, Арианабыла до глубины души возмущена этим гнусным предательством. Но высказывать своичувства перед офицером было нельзя, следовало любой ценой продолжать игру.
Капитан все усиливал натиск:
– Я одного не могу понять, фрейлейн, – как они моглибежать, бросив вас здесь. Вероятно, ваш отец хотел спасти вашего брата отармии. Не исключаю также, что причины их бегства носят еще более зловещийхарактер. Как бы там ни было, факт налицо – они вас бросили. И все же вы продолжаетеих покрывать. Означает ли это, что ваш отец должен вернуться? Скорее всего таки есть. Иначе ваше нежелание вести откровенный разговор было бы невозможнообъяснить.
Тут Ариана в первый раз не выдержала нервного напряжения ираздраженно воскликнула:
– Мы с вами разговариваем уже два часа, а вы все не можетепонять, что я просто не знаю, как отвечать на ваши вопросы! Ваши обвинениянелепы, ваши инсинуации смехотворны. С какой стати отец и брат будут куда-тоубегать, да еще не взяв меня с собой?!
– Мне это тоже кажется странным, дорогая барышня. Поэтому мыподождем и посмотрим, как будут развиваться события дальше. А когда ваш отецвернется, мы с ним потолкуем по душам.
– О чем это? – с подозрением взглянула на него Ариана.
– Устроим небольшой торг. Он получит свою очаровательнуюдочурку в обмен на… Но не будем сейчас обсуждать детали. Я с удовольствиемпомогу вашему отцу выпутаться из неприятной ситуации. А сейчас, фрейлейн, прошуменя извинить. Лейтенант Гильдебранд проводит вас в вашу комнату.
– Мою комнату? Значит, я не вернусь домой?
Ариана с трудом сдержала слезы. Фон Райнхардт непреклоннопокачал головой и просиял своей фальшивой улыбкой:
– Увы, фрейлейн. Боюсь, нам придется предложить вам своегостеприимство, по крайней мере до возвращения вашего отца. У вас будет весьмаудобная комната.
– Понимаю.
– Да, пора бы уже понять. – Он мрачно воззрился нанее. – Когда я увижусь с вашим отцом (если эта встреча вообще произойдет),непременно скажу ему, что восхищен его дочерью. Замечательная девушка – очаровательная,умная, хладнокровная и превосходно воспитанная. Вы ни разу не заплакали, ни очем меня не просили, не унижались. Наша маленькая беседа доставила мне истинноенаслаждение.
«Маленькая беседа» продолжалась больше двух часов и была дляАрианы жестокой психологической пыткой, поэтому при этих словах она едвасдержалась, чтобы не влепить офицеру пощечину.
Капитан нажал кнопку, намереваясь вызвать своего помощника.Однако пауза затягивалась, Гильдебранд все не появлялся. Тогда фон Райнхардтнажал на звонок еще раз.
– Очевидно, наш славный лейтенант чем-то занят. Придетсяподыскать вам другого провожатого.
Он произнес это таким тоном, словно Ариану должны былисопроводить в какой-нибудь номер «люкс», однако девушка прекрасно понимала, чтоей уготована тюремная камера. Терпение капитана лопнуло – он раздраженновскочил и, сверкая ярко начищенными сапогами, распахнул дверь. Было почти семьчасов вечера. Гильдебранд, судя по всему, отправился ужинать. В приемной записьменным столом сидел еще один офицер – высокий мужчина с мрачным лицом идлинным шрамом через всю щеку.
– Фон Трипп, куда подевались все остальные?
– Ужинают. – Офицер взглянул на часы. – Ужепоздно.
– Свиньи. Им бы только брюхо набить. Ну да ладно, ничего. Вытоже сгодитесь. Кстати, вы-то почему не ужинаете?
Он недовольно уставился на обер-лейтенанта, который в ответчуть скривил губы в холодной улыбке:
– Я сегодня на дежурстве, господин капитан.
Фон Райнхардт жестом показал на приоткрытую дверь своегокабинета:
