Стефани глядела на вальсирующую пару — красивую, надо признаться, — и ее подозрения превращались в уверенность. В их движениях было нечто неуловимо интимное. Нежные руки Голди обвивали шею мужчины, лицо было доверчиво запрокинуто, зовущий алый рот полуоткрыт.
Когда Марк пригласил ее на танец, Стефани поначалу хотела отказаться, но разумного предлога не нашла. Марк тоже прижимал ее к себе, но вовсе не из каких-то тайных побуждений, а просто потому, что в зале было мало места. Словом, он вел себя в тысячу раз целомудреннее, нежели его жена и ближайший друг.
— Я искренне рад, что мы снова встретились. На Рождество Честер места себе не находил — я никогда не видел его таким. Он отчаянно по вам тосковал.
Сердце Стефани едва не остановилось.
— Он сам вам об этом сказал?
— Не было надобности. Я знаю Честера, как самого себя.
— Однако сейчас он вовсе не умирает от тоски! — Произнеся эти слова, Стефани тотчас закусила губу и попыталась хоть как-то спасти положение: — Не обращайте внимания… У страха глаза велики.
— Ваши опасения не беспочвенны, — с ледяным спокойствием произнес Марк. — Жена не скрывает от меня своего отношения к Честеру.
— Тогда почему…
— Ей нужен был мой титул, а мне — она. Голди необходима мне и сейчас.
— Но разве вас не волнует, что она… неравнодушна к Честеру?
— Я беспокоился бы, если бы подозревал, что между ними что-то есть.
— Хотите сказать, что доверяете им обоим?
— Я доверяю Честеру.
Стефани искоса бросила взгляд на танцующих в стороне Голди и Честера, с неудовольствием отметив, что их объятия нисколько не ослабели.
— Не принимайте этого близко к сердцу, — участливо посоветовал Марк, верно истолковав выражение лица своей партнерши. — Очень нелегко оттолкнуть от себя женщину, которая этого не желает… Во всех смыслах нелегко.
— Особенно если не желаешь этого сам!
— Таков закон жизни. Редкий мужчина устоит перед соблазном обнять прекрасную женщину. Я сам не исключение.
— О, вы умеете польстить!
— Этот вовсе не лесть. На вас приятно смотреть, а обнимать еще приятнее. К тому же вы еще и умны. Если Честер отпустит вас, то он полный кретин!
Тут музыка смолкла, избавив Стефани от необходимости отвечать. А собственно, что можно было сказать?
Марк проводил свою даму к столу и усадил. А Честер в это время шепнул что-то на ушко Голди, отчего алые губки женщины тронула кокетливая улыбка. Ах, как бы хотелось Стефани разделить уверенность Марка!
Упустить шанс оказаться в постели с женщиной столь обольстительной, как Голди? Какой мужчина откажет себе в таком удовольствии, особенно если учесть, как охотно красотка сама пойдет на это!
Что до Марка, то как мог этот умный и тонкий человек жениться на женщине, прекрасно зная, что она его не любит? Господи, неужели голос плоти у всех без исключения мужчин заглушает голос разума?
Когда чуть позже Честер пригласил ее на танец, Стефани повела себя скованно — слишком свежо в памяти было воспоминание об увиденном.
— Я что-то не так сделал! — поинтересовался Честер.
— Нет! Просто тут слишком жарко, чтобы тискаться!
— Что-о? Тискаться? — Он вдруг развеселился. — Этого слова я вот уже лет десять ни от кого не слышал!
— Значит, я старомодна! — Стефани окончательно утратила самообладание. — Впрочем, это лучше, чем вести себя словно течная сука!
Зардевшись от стыда за свою несдержанность, она совершенно растерялась, когда Честер затрясся от беззвучного смеха.
— Правильно! Так меня! Не сдерживайся! — наконец сказал он, обнимая Стефани еще крепче и заглядывая в ее полные слез глаза. — Однако твои выражения слегка меня смутили…
— Неужели тебя вообще можно чем-то смутить?
— Ну… — Ладонь Честера нежно скользнула по ее спине, а когда Стефани непроизвольно вздрогнула, он довольно улыбнулся. — А знаешь, мне приятно видеть, как ты бесишься оттого, что я уделил внимание другой женщине!
Она почувствовала себя глубоко уязвленной и разозлилась пуще прежнего.
— Можешь уделять внимание кому угодно — хоть всему кордебалету Лас-Вегаса разом! Мне за Марка обидно! Ведь он, кажется, друг тебе?
— Да, друг. Причем самый близкий.
— Тогда не лапай его жену!
— Между мной и Голди нет ничего. Абсолютно ничего, если тебя это интересует. — Теперь Честера говорил предельно серьезно.
— А глядя на вас, не скажешь…
— Я сказал — этого довольно!
— И слово твое, разумеется, кремень! — Стефани вдруг овладело отчаянное желание сделать этому человеку как можно больнее. — Не думаю, что Айрин поверит твоему слову еще хоть раз!
Перемена в нем произошла разительная: руки его вдруг стали жесткими, лицо словно окаменело. Когда он заговорил, голос его звучал тихо, но зловеще:
— Как я теперь понимаю, она твоя подруга…
Отпираться было бы бессмысленно, да Стефани этого и не хотела. Все равно рано или поздно правда выплыла бы наружу.
— Мы с нею были соседками. Но сейчас видимся нечасто.
— И ты, разумеется, знаешь о наших с ней отношениях?
— Разумеется.
— И именно поэтому ты так воспринимала меня поначалу?
Ах, как хотелось ей солгать! Но было уже слишком поздно. Безнадежно поздно.
— Некоторая связь тут присутствует. Ведь так, как ты поступил с Айрин…
— Значит, ты с первой нашей встречи видела во мне врага, — бесцеремонно перебил ее Честер. — Но потом твое отношение ко мне переменилось… Или не переменилось?
В горле у бедняжки мгновенно пересохло, перед глазами поплыли круги… Господи, зачем она все это затеяла?
— Каков же был твой план? — неумолимо продолжал Честер, так и не дождавшись ответа. — Жестоко отомстить мне за поруганную честь твоей приятельницы…
— Ну… нечто вроде этого…
— Однако зашла ты не слишком далеко, правда? — язвительно спросил он.
— Нет, очень-очень далеко! — непроизвольно вырвалось у Стефани.
Губы Честера презрительно скривились, глаза похолодели.
— Удар нужно наносить вовремя — лишь тогда он будет смертельным. Тебе никто этого не говорил? А ты поторопилась…
Злость ее вдруг куда-то исчезла, ненависти как не бывало.
— Честер… — начала Стефани дрожащим голосом, но тотчас смолкла: он не станет ее теперь слушать.
Ею вдруг овладела безмерная усталость. Сомнений нет, Честер Сэквилл не питал к ней никакого чувства, он просто хотел ее. Конечно, он мог бы найти себе и другую подружку на ночь, но ему во что бы то ни стало надо было удовлетворить свое тщеславие, сломив сопротивление строптивицы секретарши. И он своего добился…
