С громким треском обрушился горящий амбар. Людские крики слились с ревом животных. В горло хлынул потоком воздух, насыщенный пеплом и гарью, но кажущийся живительным и свежим после той сладкой смеси, что отравляла их дыхание минуту назад; тело против воли скрутилось в узел, мышцы застыли, и только пальцы правой руки беспомощно дергались, зарываясь в пыль.
Потом земля уплыла из-под спины — принца подняли и понесли, уложили на дно повозки. Маг на лету поймал болтающийся на ветру повод. Правое колесо взвизгнуло и перекосилось на камне, но удержалось, и трясущаяся повозка двинулась прочь от страшного места…
Пересохших губ принца коснулась распустившаяся прядь волос.
— Что с ним, Жекон? — всхлипнула Илива. — Эти пятна на лице… и щеки дергаются… Он умирает?
Будь воля принца, он бы предпочел действительно умереть и остаться в памяти товарищей настоящим героем или, на худой конец, просто славным парнем. Но воли у принца больше не было — тело сбрасывало с себя магический облик Геллана, как линяющая змея старую кожу, обнажая настоящего, смуглокожего, зеленоглазого и темноволосого Алессандра. К сожалению, в данный момент совершенно беззащитного.
— Дьявол! Да наш дуся, оказывается, тоже оборотень! — крикнул маг, отталкивая девушку, и к шее принца приставили нож. — Ах ты, гад пятнистый! Втерся, понимаешь, в доверие! Оборотень! Оборотень! Оборотень!
— Отойди, Жекон! — Острие ножа соскользнуло, лишь оцарапав, и над принцем склонился Терслей. — Не видишь, что ли, наш скорняк — оборотень нового, неизвестного науке типа, умеет из нормального цивилизованного человека оборачиваться диким оттийцем. Хорош ловец, ничего не скажешь…
— А работка-то у оттийских шаманов топорная! — ядовито процедил маг. — Подержи его, командир, я достану порошок «куриной слепоты»!
— То есть как? — застыл Терслей. — «Куриная слепота»? Ты же кричал, что у нас из защиты ничего не осталось!
Маг замялся:
— Не то чтобы совсем уж ничего… Так, кое-что в заначке по кармашкам имеется…
— А точнее? — насторожился Терслей.
— Ну… — окончательно смешался Жекон, небрежно похлопывая себя по бокам и засовывая ладонь за пазуху. — Десяток «белой плесени» на месте. «Куриной слепоты» штуки четыре… нет, даже пять. «Ножей» почти не осталось, я только что предпоследний пучок истратил. А вот «огненных колец» на самом деле нет ни одного…
— Жекон, ты… ты… — Командир даже задохнулся от возмущения. — Какого же дьявола ты придуривался в гостинице? Это, по-твоему, называется — нас обокрали?
— Конечно, обокрали! — ничуть не смущаясь, подтвердил маг. — Сумка с запасной выпивкой и взрывпакетами, что в сейфе оставлял, пустая! Лучше бы ты сказал спасибо, что я самое главное всегда на себе прячу!
Некоторое время капитан и маг сверлили друг друга глазами, потом Терслей махнул рукой.
— Леший с тобой, Жекон, сволочь ты наглая. Зачем ты только у хозяина эти треклятые зажигательные палочки требовал? И противоблошиный порошок?
— А как же! Раз гостиница не уследила за моим имуществом, то должна компенсировать ущерб!
Последняя реплика была произнесена с максимальным апломбом — ради пущего эффекта маг даже пристукнул кулаком по животу принца, видимо в пылу спора посчитав его неодушевленным предметом.
Согнувшись пополам, разоблаченный оттиец вскрикнул и осторожно принял сидячее положение. Давно он не чувствовал себя так хорошо — все же своя шкура ближе к телу, что ни говори. Три пары глаз настороженно уставились на него.
Первым делом принц обернулся к Иливе:
— Мне тоже надо тебе кое в чем признаться. Меня зовут Алессандр, и я оттийский подданный, временно находящийся на территории Каперии.
Мягкие губы едва заметно дрогнули в усмешке:
— Я догадывалась, что с тобой нечисто.
— Всякая дрянь к дряни тянется, — тихо пробурчал маг. — Моряк к моряку, скорняк к скорняку, а оборотень к оборотню… Как хоть тебя по батюшке, дуся моя иностранная?
— Алан Грет Ла-Эм, — признался принц, не отводя взгляда.
— Ла-Эм, — медленно повторил Жекон и обескураженно повернулся к Терслею. — Вот это действительно скандал из скандалов, командир. Поздравляю тебя как старшего отряда: всего за десять монет Гильдия наняла на работу особу королевской крови.
— Но… — протестующе начал Алессандр, по-прежнему лелеющий надежду получить за свои мытарства чуть более солидный куш.
— Да ты не волнуйся, оттийское высочество! Получишь обещанные десять паундов до последнего сентаво! — улыбнулся маг, почти ласково закрывая ему рот ладонью.
Пеленкаути. Пепелище родового владения Киоруса
Адам лежал на земле, не в силах пошевелиться.
Хозяин только что погиб — ковыляка догадался об этом в том самый момент, как вдруг ощутил бездонную пропасть в груди, неумолимо наполняющуюся темным отчаянием, от которого заныли остатки зубов, а ноги налились свинцовой неподвижностью.
Киорус мертв. Его больше нет…
Эти страшные понятия категорически не укладывались в мозгу Адама, неотрывно взирающего на пасмурное небо и замок, пылающий таким чудовищно ярким пламенем, словно его разжигали не местные крестьяне, а сами служители преисподней, торопящиеся подвергнуть грешного мага адским мукам.
Когда огонь начал утихать и ветер понес над домом облака праха, в который превратились балки, оконные рамы, мебель, шторы и сам некромант, зомби окончательно осознал, что он теперь один. Адам с трудом удержался, чтобы не кинуться бежать в сторону фермы и не начать ловить глазами взгляды всех, встретившихся ему на пути, словно потерявшийся пес, мечтающий прибиться к новому дому.
Потребность иметь хозяина была неотъемлемой частью личности ковыляки.
Зомби не может принадлежать сам себе — это противно его природе.
«Я останусь лежать здесь, пока на меня кто-нибудь не наткнется. Надо просто ждать, ведь телам не положено валяться на дороге, а я приобрел уже изрядный опыт притворяться мертвецом — никто не заподозрит подвоха. Надеюсь, что похоронят меня на кладбище. Интересно, что будет потом, когда могилу засыплют? Говорят, что покойники не так уж скучают, у них есть свои ритуалы и даже небольшие праздники, а в полнолуния разрешается высовывать руки из-под земли и пугать забредших на погост дурачков. Думаю, я смогу ужиться с местным кладбищенским обществом. По крайней мере, десяток некромантских анекдотов им точно придутся по вкусу. Жду…»
Но суетящиеся вокруг люди, бегающие вокруг замка, совершенно не замечали Адама. Ковыляка попробовал привлечь к себе внимание осторожным «мугу», но вовремя сообразил, что у говорящего трупа значительно меньше шансов быть спокойно захороненным, и затих.
«Дьявол! Если бы тут был хоть один гном, он бы уже давно нашел меня и сообщил страже. Люди! Ау! Где же ваше сострадание? Эй! Посмотрите на несчастного покойника, у которого уже нет никаких сил лежать неподвижно!..»
